— Тут и лекторий, и библиотека, и хранилище всякой всячины, — раздавался голос Виктории. — Пульхерия Модестовна доброй души человек, и если у вас будет какой-нибудь вопрос по Монолитам, нексам или еще по какой дряни — смело обращайтесь. Если она в хорошем настроении, а бункер не подтопляет, с радостью ответит! Осторожно, низкий потолок!

Наконец, мы выбрались в обширное и полутемное помещение-амфитеатр. Свет давали два огромных фонаря, освещавшие кафедру, за которой сидела пухлая и круглая старушка в не менее круглых очках

Едва половина из нас перешагнула высоченный порог, как она разразилась яростными хлопками, а фонари направились нам прямо в лица.

— Занимайте места, уважаемые курсанты! Лекция скоро начнется! Так, девушки, с крысами вам придется смириться. Они тут родные, а вы всего лишь гости!

Ее голос зазвучал так звонко, словно она говорила прямо мне в ухо. Да уж, акустика тут — мое почтение.

Лучи фонарей мелькали то к одному удивленному лицу, то к другому с такой скоростью, словно мы находились на дискотеке, и тут я внезапно осознал, что лучи двигаются вслед за глазами этой странной старушенции.

— Пульхерия Модестовна, а не могли бы вы…

— Конечно, как я могла забыть, — сказала она, сняла очки и потерла переносицу. Фонари тут же угомонились. — Виктория, помогите вашим подопечным найти себе место, а то они какие-то совсем очарованные.

Толкаясь и распугивая крыс, мы расселись и преподавательница махнула своей миниатюрной ручкой.

— Вы свободны, Виктория. Мы с этими милыми молодыми людьми найдем чем заняться.

— Могу я забежать в библиотеку, Пульхерия Модестовна?

— Конечно, если вы даете торжественное обещание ходить там тихо, как мышка. Не дай бог разбудите Амадея Авдеевича.

— Конечно! В смысле, нет, Пульхерия Модестовна! Спасибо, Пульхерия Модестовна!

И пискнув от нетерпения, Виктория скрылась в коридоре. Грохнула гермодверь, и мы с преподавательницей остались в тишине.

— Ну-с, — сложила она руки и оглядела наши ряды. — Начнем! На чем мы остановились в прошлый раз?

Повисло молчание.

— Эмм… — сказал я. — У нас с вами первая лекция.

— ЧТО?! — дернулась странная дама. — У нас с вами ВВОДНОЕ ЗАНЯТИЕ?!

— Ну да.

— Черти что… — тяжело вздохнула Пульхерия Модестовна и прижала ладони к лицу.

Так она просидела целую минуту, пока мы молча пялили на нее глаза. Кажется, она готовилась разрыдаться.

— Эмм… Пульхерия Модестовна… — раздался одинокий девичий голос. — Вам плохо?

— Хорошо! — наконец, вскочила она и стул упал на пол. — Чем быстрее я разделаюсь с этой мерзкой вводной дрянью, тем лучше!

И после короткого введения она затянула длинную — почти на час — и довольно нудную лекцию по истории Вторжения, а затем и ГАРМа как такового.

Нет, Пульхерия Модестовна, или Затейница, как она представилась, была прекрасной рассказчицей, но видно невооруженным глазом, что эту лекцию она повторяла уже сотню другую раз, и ей страшно хотелось проговорить все как можно быстрее. Она перескакивала с темы на тему, где-то обходилась парой фраз, а о чем-то бросалась рассказывать в страшных подробностях, но затем ее взгляд тускнел и, оборвав рассказ на полуслове, преподавательница переключалась на следующий пункт «плана».

Единственной, кто слушал ее во все уши, ни раз так и не зевнув, была блондинистая девчонка за первой партой, которую мы с Тимуром тут же прозвали Зазнайкой. Она засыпала Затейницу просто бесконечным количеством вопросов и уточнений, и, возможно, лишь благодаря ей преподавательница смогла оттарабанить материал до конца.

— У меня был похожий кадр в гимназии при поместье, — шепнул мне Тимур. — Его иногда за волосы в аудиторию притаскивали. Так ему не хотелось «учить малышню», как он сам выражался. Но через полчаса он входил в раж, и нам приходилось чуть ли не с боем выбираться из аудитории.

— Будем надеяться, что и эта в раж войдет, — тихо ответил я и продолжил попытки вычленить из запутанной лекции интересующие меня моменты. Выходило, что по предположениям землян, отношения людей с Нексусом за прошедшее с начала бомбардировки метеоритами делились на несколько этапов:

Период Внедрения — когда на Землю только начали проникать первые нексы и, что называется, «дышать местным воздухом». Сколько он длился и когда именно начался — никто не знал. Но предполагали, что примерно лет за пятьдесят до Войны.