И тут Жваке показалось, что никто не верит его словам, все только насмешничают. Помрачился у пономаря разум от такой обиды. Одним махом сдернул он со стола скатерть, сбросил с ноги в потолок разношенный ботинок и геройски залез на стул. Сидящие в закусочной вскоре увидели необыкновенную картину. Из-под скатерти, которой прикрылся Жваке, вылезла нога в гипсе, несколько раз шевельнулась, потом показался черный ус, заблестел глаз. Придерживая одной рукой сползающее покрывало, он другой послал официантке поцелуй, сопровождая его подмигиванием.

— Я вас прошу... — простонал он. — Пожалуйста, снимите... гипс... Болит... От бабы страдай... и тут... Да будьте же вы людьми... черти вы...

Посетители закусочной устремили взоры на гипсовую, с почерневшими пальцами ногу святого и мысленно гадали: почернели пальцы от грязного ботинка или от их, прихожан, поцелуев…

Однажды в домоуправление, где я работал бухгалтером, гордо вступил бывший управляющий домами Попергалис и, даже не поздоровавшись, солидно заявил новому управляющему Раштялису:

— Что-то печка стала дымить. Пришли мастеров!

Однако Раштялис с головой зарылся в бумагах и даже глаз не поднял на гостя. Не дождавшись ответа, Попергалис ушел.

На следующий день он снова вырос в дверях — этакой неуклюжей раскорякой с бычьим загривком, взъерошенными короткими усами и задранным кверху носом.

— Я вчера сказал: печка дымит, трубу надо вычистить, — несколько раздраженно сказал он.

Но Раштялис не спешил — ответил лишь после того, как клиент повторил просьбу.

— А вы, гражданин, мне кажется, сюда без очереди ворвались! Встаньте в очередь, я принимаю только в порядке очереди.

Попергалис попытался было что-то доказывать, но управляющий домами был неумолим. Когда посетитель снова показался в комнате уже «в порядке очереди», Раштялис внезапно глянул на часы.

— Сожалею, но теперь я вас выслушать не могу, у меня срочное заседание, — он поднялся, чтобы идти.

— Но я коротко. Печка дымит. Сколько можно ждать? — едва владея собой, сказал гость.

— Зайдите завтра после обеда, в часы приема. Тогда посмотрим, — ответил Раштялис, не моргнув глазом, и вышел.

На другой день Попергалис спозаранку торчал в очереди. Его усы уже не были взъерошены, а обвисли, глаза метали молнии, а весь он казался налитым желчью.

— Ты что, черт побери, когда пришлешь людей? — загремел он. — Все комнаты прокоптились!

Но крик не поколебал Раштялиса. Управляющий весьма деликатно заметил:

— Вы, гражданин, невежливы. Вы кричите в государственном учреждении. Если не прекратите, я вызову милицию. К тому же, обращаясь к руководителю учреждения, следует говорить «вы», а не «ты». Вас я сегодня вообще не приму. Придите в другой раз, когда научитесь вести себя по-человечески.

— Ладно, я могу говорить «вы»! Мне на это наплевать! Вы — бюрократ! Вы... — орал посетитель, но тут же забылся и перешел на «ты». — Ты — бумажная душа! Я на тебя жалобу подам!

— Пожалуйста. На это вы имеете право, — мягко одобрил Раштялис.

«Закоренелый подлец!» — выходя, прорычал себе под нос Попергалис.

Утром он пришел снова. На сей раз спокойный, мирно настроенный.

— Я уже который день жду... Когда же ты... то есть вы приступите к очистке дымохода?

— Напишите заявление, письменно изложите суть дела и занесите в четверг, в часы приема, — пояснил управляющий домами.

— Но ведь теперь дымит! — снова вскипел клиент. — Разве нельзя побыстрее?

— Не топите — и не будет дымить. А ускорить ход дела мы не в состоянии. — Раштялис был до предела тактичен.

В четверг Попергалис принес заявление и молча положил его на стол управляющего. Теперь Раштялис обратился ко мне:

— Проверьте, уплатил ли гражданин Попергалис за квартиру?

Выяснилось, что за один месяц не было уплачено.

— Так вот, — отклонил заявление Раштялис, — когда уплатите, тогда и обращайтесь.

Попергалису пришлось подчиниться. Через два дня он снова показался в домоуправлении. Раштялис молча взял заявление, подшил его в папку, написал порядковый номер и предупредил: