Жрец, хоть и тоже убыстрился, двигался все же раза в полтора медленнее и в момент, когда я пролетал над ним, только начал реагировать, поднимая голову и руки. Из его пор выступили капельки жидкого мрака, засочились быстрее, формируя вязкое облачко. Дестур потянул правую руку назад, словно натягивая тетиву лука, и это смолянистое облачко расплылось в большое тончайшее полотно с прорехами размером с монетку. Каждое обрело шестиугольную форму, и полотно застыло, превратившись в решето.

Это было чертовски похоже на магию Бездны — о, я повидал многое из арсенала Девятки и конкретно это заклинание бывшей магички-коллекционера узнал, едва увидев «решето». Поэтому следующая трансформация меня не удивила — пробудила позабытый ужас. «Решето» потеряло краски, побледнело, а потом стало невидимым. Не будь я в Ясности, все это для меня произошло бы мгновенно. Магический аналог Живого сита Девятка применяла как наказание. Выпущенное, оно вечно преследовало цель, и скрыться от него было невозможно.

Но я и не собирался. Я знал о механике заклинания все, а потому, прокричав: «Испытай же свою злость на себе!» — умышленно врезался в «решето». Мантра воздаяния вернула треть урона, предназначенного мне, Дестуру, и он завизжал от боли. Неуязвимость Спящих поглотила большую часть оставшегося урона и обратила в возмездие.Божественное освобождение скинуло «решето», и оно, проявившись, рассыпалось в черную пыль.

В это время Духовным ураганным комбо я уже вбивал Косы Жнеца в лицо, горло и грудь Дестура. Хватило буквально нескольких ударов, чтобы его божественные щиты и защита треснули и рассыпались на осколки, а следом разлетелась клочьями одежда жреца, а потом из него самого полетели кровавые брызги, ошметки плоти и раздробленных костей. Не понадобились даже божественные уберспособности, хватило чудовищных показателей Единства, умноженных Правосудием Спящих.

Когда шкала жизни Дестура, который что-то кричал, достигла дна, слетев ниже 1%, у него активировалось, видимо, что-то защитное, не давшее получить смертельный урон. У меня и самого были подобные способности, взять те же Косы Жнеца, дающие 10% шанс избежать смерти. Я усилил натиск, заработал ими с бешеной скоростью, а потом, когда голова Дестура откинулась, как у болванчика, обнажив тощую шею и кадык, я замахнулся, намереваясь снести ее…

…и мир замер. Все остановилось, капли крови и ошметки плоти Дестура застыли в воздухе, я сам обратился в изваяние с занесенной для удара рукой, и только разум продолжал жить и работать.

Что происходит? Я не мог двигать даже глазными яблоками, боковым зрением заметив, как в небе появилась прореха, словно ткань треснула и края ее завернулись, откуда в разрыхленную и разрушенную брусчатку возле нас ударил луч солнца. В следующее мгновение луч почти исчез, истончившись до толщины рыболовной лески, а там, куда он попал, выросла женская фигура.

С момента нашей последней встречи в толще воды океана Бездна ничуть не изменилась, разве что вечная безмятежность на ее лице омрачилась сузившимися от злости глазами и перекошенным ртом.

— Божественное вмешательство! — выпуская кровавые пузыри, пробулькал Дестур. В отличие от меня, явление богини вернуло ему свободу действий. Похоже, это его способность? Или… — Ты не спешила, но все же пришла на помощь, спасибо.

— Да, и ты знаешь, чем это мне грозит! — прошипела Бездна, буравя меня взглядом прекрасных, но сейчас очень злых глаз.

— У меня не оставалось выбора, — невозмутимо ответил жрец, поправляя на себе остатки окровавленной одежды.

Бездна повела рукой, полностью исцеляя своего верховного жреца, и исчезла, сказав напоследок:

— Он не неуязвим, древний, так что просто прикончи его и отправь в Чистилище. Сколько бы времени у тебя на это ни ушло.

Солнечный луч исчез в небе. Хмыкнув, Дестур полностью восстановил свои жреческие одеяния, снова ставшие чистыми. Потом щелкнул пальцами, и все мои питомцы, уже начавшие вгрызаться в него, исчезли. Слава Спящим, не безвозвратно — их иконки поблекли, накрывшись цифрами времени отката до следующего призыва.

Дестур внезапно оказался прямо передо мной и с удовольствием принялся меня избивать, между делом разговаривая со мной так же, как люди разговаривают с неодушевленными предметами или с самими собой — просто чтобы развлечься. Или скрасить неприятную, но необходимую работу и оживить тишину.

— Вряд ли ты это услышишь, парень, ведь ты сейчас проживаешь одну и ту же долю секунды, но, черт подери, не могу не поделиться. — Он достал жреческий клинок и начал полосовать мне лицо. — У Спящих использование веры эффективнее, Скиф. Не знаю, с чем это связано, может быть, с совершенно иной природой божественности, но сил они тебе дали больше, чем мне — юная Бездна… — Очередной удар ножом рассек мне правый глаз, но я даже не почувствовал боли — сигнал не дошел до мозга по нервным волокнам. — Как бы там ни складывалось, никакого Чистилища. Не хочу, чтобы ты вдруг там передумал и принял предложение богини. Сам понимаешь, мне конкуренты не нужны.

После этого он замолчал и дальнейшее избиение продолжал молча. Я не понимал, что происходит. Мир продолжал стоять на паузе, даже брызги крови Дестура висели на тех же местах, где их застало Божественное вмешательство, а я не мог сдвинуться с места. В чем дело?

Тот, кто мог бы объяснить происходящее, уподобляться киношным злодеям не стал. Удовлетворив жажду мести, он аккуратно обтер клинок о мой легендарный плащ «Быстрее ветра», полученный за победу в Демонических играх, а потом все так же молча методично принялся меня убивать, демонстрируя впечатляющий арсенал божественной магии Бездны. Магия эта была недоступна игрокам, да и в Дисгардиуме, полагаю, ее раньше не видели. Она использовала все, что входило в книги заклинаний других школ, но извращала их так, что, оставаясь похожими, они полностью меняли принцип действия. Магия света, магия тьмы, магия крови, стихийная магия — все это, опороченное и вывернутое Бездной наизнанку, обретало такие внешние эффекты, что от одного их вида меня тошнило от омерзения.