— Сегодня суббота, банный день, — сказала Анфиса Даниловна, — мы с Таней уже помылись, сейчас там Настя моется, потом можете вы помыться, если пожелаете. Банька у нас хорошая, жаркая, хорошо пар держит. Нужно будет только подтопить её немного. Вы мне поможете?

— А что нужно делать? — я с готовностью встал с дивана.

— Ты мыться будешь? — спросила Настю мама, когда увела её из гостиной, оставив там Татьяну наедине с Василием.

— Конечно.

— Тогда собирайся и пошли, мне поговорить с тобой нужно.

Когда они пришли в баню и сели в предбаннике, мать сказала:

— А теперь рассказывай.

Настя сразу поняла, о чём мать просит, и стала рассказывать обо всём по порядку. Как встретила Васю, как они в школу ходили, как он в гостиницу устроился. О том, как в трамвае к нему прижималась, промолчала.

Услышав, что Василий остановился в гостинице, мать нахмурилась и досадливо покачала головой.

— Скажи мне, Настя, как на духу, ты с ним успела переспать?

— Нет, мама.

— А возможность у тебя такая была?

— Была, — отвела Настя глаза в сторону.

— Почему не воспользовалась?

— Не смогла себя пересилить. Не могу я вот так, сразу. Он мне очень понравился, но не в первый же день знакомства к нему в постель прыгать. Что он обо мне подумает? Кстати, завтра он будет ждать меня.

— Это точно или это твоё предположение?

— Он сам мне это сказал.

— Когда он уезжает?

— Во вторник, 9-го июля. У него билет забронирован на поезд Хабаровск-Москва.

— Ну, что, время у тебя ещё есть, хоть и немного. Ты ему понравилась?

— Мне кажется, да. Ты, кстати, была права на сто процентов, что он по поведению далеко не мальчик. Я ощущаю его, по меньшей мере, своим ровесником, но боюсь, что женитьба в его планы сейчас не входит. Он собирается учиться на врача. Когда мы сможем пожениться? Ещё лет 5 ждать? Я к тому времени старухой стану, он на меня и не посмотрит.

Настя вздохнула и, поникнув головой, заключила:

— Придётся, мама, мне на новом месте работы жениха искать.

— Тогда выкинь его из головы и завтра не ходи к нему.

— А если он сам сюда придёт?

— Не придёт, я об этом позабочусь.

— Мама?

— А что мама? Ты девственность свою боишься потерять, я правильно тебя поняла?

— Ну, да, в общем-то.

— Вот и береги её для своего будущего мужа, будем надеяться, что он у тебя всё-таки будет. А про Васю с этой минуты забудь.

Анфиса вздохнула и сказала:

— Дура, я дура. Нужно было мне самой его идти встречать.

Настя упрямо поджала губы и промолчала. Анфиса вернулась в дом и переоделась. Она сменила просторное домашнее платье на трикотажные спортивные штаны, которые обтягивали её попу, и мужскую рубашку с короткими рукавами в красно-белую клетку, подвязав её на узел немного выше талии, оставив между нижним краем рубашки и штанами полоску голого тела. Бюстгальтер вообще сняла и три верхних пуговки у рубашки расстегнула.

Подойдя к гостиной, она услышала, что речь там идёт об Анне Ларченко и сходу вступила в разговор. Про себя она решила, что поскольку её дочери, по сути, отказались от Васи Берестова, то у неё руки развязаны, и она знает, что нужно сделать, чтобы затащить парня в постель. Она не задавала себе вопроса, зачем ей это надо. Она просто знала, что если этого не сделает, то будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

Когда Василий выразил желание помочь ей, она позвала его за собой. На улице было ещё светло, дни стояли длинные, июль на дворе, жара только начала спадать.

— Нам нужно принести в баню немного дров из сарая, — сказала Анфиса, и пошла впереди Василия, покачивая своим плотным пышущим жаром и здоровьем телом. По пути пару раз нагнулась, подбирая с тропинки какой-то мусор, пару раз продемонстрировала себя в профиль, показав плоский животик и гладкую шею.

В сарае было достаточно света, чтобы не спотыкаться, но Анфиса именно споткнулась. Чтобы не упасть, она вытянула левую руку, опираясь на стенку, вдоль которой они шли, и порезалась, как потом выяснилось, о торчащий остриём наружу гвоздь.

Может быть, она споткнулась с умыслом, чтобы Вася её поддержал, но так или иначе, руку она распорола основательно. Гвоздь пропорол ей ладонь и перерезал на запястье вены, из которых хлынула кровь.

Анфиса только успела судорожно вздохнуть, чтобы закричать от пронзившей её боли, как вдруг неожиданно всё прошло, и она обнаружила, что сидит на колоде, на которой чурбаки колют, а Василий стоит перед ней на коленях и обеими руками зажимает ей рану на левой руке.

Прошла минута, другая. Вот Вася отпустил её руку и сказал: