– Нет. Это ощущение. Есть разница.

– Какая? – Ее глаза напоминали два сапфировых блюдца, направленных на меня.

– Чувство – эмоциональное состояние. Ощущение возникает при участии нервной системы.

– Как мне это исправить? – требовательно спросила она.

– Тебе не нужно.

– Я должна, – настаивала Хэлли. – Скажи мне как.

– Я что, похож на психиатра? – огрызнулся я.

– Нет, но твоя ставка гораздо выше, так что можешь оказать дополнительные услуги.

Я не стал отвечать. Жизненные советы от меня так же полезны, как советы по целомудрию от шлюхи.

– А что насчет тебя? – перевела она вопрос. – Ты испытываешь чувства или ощущения?

– Никаких. – Я нацепил на нос солнцезащитные очки. – И чертовски рад этому.

Я припарковался возле заднего входа в тату-салон, чтобы не привлекать внимания, но, когда мы обогнули переулок, выходящий на Мейн-стрит, девчонка заметила, что нам все равно придется заходить через главный вход.

Как только мы появились на углу улицы, рядом со «Старбакс», десятки папарацци налетели на нас, как хищники, нацеливая камеры, приседая в попытке поймать прибыльный кадр под юбкой.

Хэлли остановилась, улыбнулась и послала камерам воздушный поцелуй. Она помахала им, практически сияя. Демонстрируя прежнюю Хэлли. Девушку, которую они стремились высмеять. Ту, которая привлекала желтую прессу.

– Как прекрасно вернуться в Техас.

Вот какова ее маленькая месть за вчерашний вечер. Пригласила папарацци и выставила все так, будто я не контролирую ее.

– Хэлли! Ты здесь ради свадьбы сестры?

– Когда твоя очередь?

– Это правда, что Уэс Морган бросил тебя, потому что у тебя роман с твоим телохранителем?

– Ты беременна?!

Схватив ее за запястье, я провел Хэлли к салону.

– Ты слышал? – промурлыкала она. – У нас роман, и я, возможно, беременна. Может, мне рассказать им, как ты обожаешь принуждать?

– Мы оба знаем, что это неправда.

– Уверена, таблоиды прислушаются к голосу разума, а не захотят нажиться на пикантных подробностях.

Никогда еще мне так не хотелось убить и поцеловать кого-то.

Одновременно.

Я толкнул дверь. Мы вошли в крошечное помещение с клетчатым полом и плакатами с черепами и зомби на стенах кораллового цвета. Очень изысканно.

– Ой, перестань. Ты же не ждал, что я просто так спущу тебе то, что ты сделал вчера. – Она рассмеялась, ее хриплый голос заполнил небольшое пространство, заглушив «Young Folks» Питера Бьорна и Джона.

Теперь ей захотелось поговорить о вчерашнем вечере. В присутствии трехсотфунтового татуировщика с густой бородой и достаточным количеством пирсинга на теле, чтобы подрабатывать ситом.

– Ты сама хотела наблюдать, – прорычал я.

Наглядное тому доказательство: Хэлли стояла и таращилась на мой член, будто это бродвейское шоу.

– Я растерялась, вот и все.

– Чушь. Тебе было любопытно.

– А если так? – Она накрутила прядь волос на указательный палец. – Что это значит для нас?

Это значит, что мой член вот-вот отвалится из-за того, как сильно я хочу ее, но мне никогда этого не получить.

Я повернулся к ней спиной.

– Просто уже покончи с этим дерьмом.

Пока Соплячке делали татуировку, я поговорил с Томом по телефону. Он вернулся в Чикаго, следил за мэром Фернс, и, судя по голосу, ему было до чертиков скучно.

Я позвонил ему не для того, чтобы узнать о рутине. Я звонил по поводу Иэна Холмса и мыльной оперы, которую мы оставили в Лос-Анджелесе.

– Федералы тянут время, – пожаловался Том. Я слышал, как он расстегнул ремень и помочился. – А полиция Лос-Анджелеса так завалена работой и ущемлена в финансировании, что, полагаю, они попытаются нарыть какую-нибудь липовую информацию, лишь бы довести дело до суда, но в целом картина паршивая. В основном из-за того, что против Козлова не хватает улик.

– Они копают недостаточно глубоко, – настаивал я.

– Если Иэн не смог остановить его своими силами, думаешь, копы захотят заводить дело против отъявленных преступников? Сейчас не восьмидесятые, Рэн. У этих людей наемные адвокаты. Такие, которые берут четырехзначную сумму в час.