Друзья бросились в лес.

К каналу вернулся кургузый джип, за ним с потушенными фарами ехал грузовичок. Автомобили остановились, хлопнули двери, задвигались тени.

– Нас заметили?
– занервничал экстрасенс.

– Не думаю. Замри и помалкивай.

Через несколько минут на «той» стороне послышался шум мотора, за «забором» проехала машина, развернулась и помигала фарами.

– Ага… - сказал Шпарин.

– Что они делают?

– Отдирают сеть от столба… Сняли… Таскают ящики.

Друзья дождались, когда автомобили по обе стороны границы уехали и стих шум моторов, подкрались к каналу.

– Да-а, Николаич… У них тут все отработано. Сетка держится на соплях. Вот тебе и граница на замке. Погранцы-контрабандисты. Ну, друг мой, давай…

Нарушители не успели пройти вдоль канала и двух десятков метров, как впереди вспыхнули фары.

– Стоять! Руки!.. Не двигаться!

Сергей Николаевич издал нечленораздельный звук и побежал назад.

– Куда… - крикнул Шпарин, прыгая на живот.

Слева и справа от фар засверкали огни, автоматная очередь ударила экстрасенса по ногам, вторая свалила в канал, следующая желтыми светлячками, веером, пронеслась над головой Шпарина.

Тишина.

Шпарин медленно тянул «ТТ» из кармана.

– Готов, - сказали у машины.

– Шевелится…

Длинная очередь. Пули вспороли рюкзак на спине и протренькали по металлу «забора».

Четыре выстрела, слепящие фары погали и раздался вопль. После пятого в темноте застонали в два голоса. Шпарин еще раз выстрелил на звук и пополз к полосатым столбам.

«Прощай, Николаич. Сам виноват. Вернулись бы в «какой-нибудь» Губернаторск, сидел бы ты сейчас на «какой-нибудь» Сонной Горке и в ус не дул. В бороду…».

На рассвете Шпарин стянул рюкзак и разложил содержимое на траве.

«Ну не нас же они ждали, перестраховались, видимо. Скорее всего. Фляжка цела… Пузырек с йодом в крошку… Фонарю пипец… Вашу мать…».

Шпарин перенюхал продукты и вещи, пахнущие рыбьим жиром, отбросил в сторону, отбросил рваный, ставший пятнистым рюкзак, продырявленный котелок, истекающую маслом банку сайры, тушенку с Мараловым они съели по дороге, и завернул буханку ржаного, палочку сырокопченой колбасы и шмат сала в полотенце, оставшееся как ни странно, чистым. Затолкал за пазуху, сунул в верхний карман две упаковки бинта и поднялся.

«Куда пойти, куда податься? Кому отдаться… Возвращаюсь. На Северо-Восток через Юго-Запад, блин… Там посмотрим. Найду, кому отдаться…».

***

Широкие разделительные линии, белые, красные, жёлтые. Белый щит на противоположной стороне дороги. В овале из остроконечных желтых листьев - морда медведя и два слова - «Соединенное Губернаторство».

Шпарин, вытирая пот, провел ладонью по лицу. Посмотрел на сочащийся кровью порез на левой ладони, лизнул и, ощутив солоноватый привкус, плюнул на серый бетон.

– Сдается мне - это другое «Губернаторство», - тихо сказал Шпарин, касаясь пальцем морды медведя на щите.
– «Мишка» без зубов. Я где-то снова и тихо пересек невидимую черту.

«Михал Иваныч, вы всё чаще стали разговаривать сами с собой и если так пойдет дальше, кто поручится за ваше душевное равновесие?».

Шпарин достал упаковку бинта, открыл, сорвал с обочины лист подорожника, потер о джинсы, удаляя пыль, помял, приложил к порезу, замотал ладонь, проверил обойму «ТТ», вытянул из джинсов часы, мобильник и уселся в узкую тень, отбрасываемую указателем.

«Брегет» лежал в левом кармане джинсов, хотя Шпарин помнил точно - утром он переложил его в правый. «Брегет» был в порядке. Шпарин сверил показания стрелок на циферблате с солнечными часами - тенью от столба указателя. Вроде бы московское время. Включенный мобильник не подавал признаков жизни. Доведенный до иступления Шпарин поднял руку, собираясь разбить телефон о бордюр на котором сидел, но мобильник неожиданно ожил, засветился экраном, щелкнул, сыграл бодрый военный марш, приятнейшим женским голосом рассказал о погоде в Соединенном Губернаторстве на сегодня, 9 июня, пискнул, стал горячим и замолчал.

«Три дня назад «дома» был август, двадцать пятое… Дурдом продолжается».

Шпарин опустил мобильник в карман куртки, поднялся и побрел по бетонке.

За поворотом маячил одноэтажный щитовой домик.

«Твою мать, твою мать… Твою мать!».

Полосатый шлагбаум, пятнистый джип, колесный бронетранспортер с пулеметом. В кювете валялся ржавый остов легкового автомобиля.

Шпарин развернулся и неторопливо, мелкими шажками двинулся назад к перекрестку.

От группы стоящих у шлагбаума людей в военной форме отделился автоматчик и пошел за ним.