Шрифт:
Резко протягиваю Дордевичу руку.
– Ничья? – предлагаю я. В первый раз.
Выражение его лица меняется от смущенного к недоверчивому. Но затем он принимает мое предложение и расслабляется. Мы оба знаем, что если продолжить, я выиграю. Но я просто не могу. Не сейчас.
– Не такая уж ты талантливая шахматистка, – хмыкает он.
Уже на пути в туалет я слышу, как Нолан называет его придурком.
Умываю лицо, не в силах унять дрожь. Пытаюсь убедить себя, что все в порядке и ничего не произошло. Прошел уже год. Ничего не случилось. Ничего не случилось. Ничего…
– Что случилось? – спрашивает Нолан в ту же секунду, как я выхожу из туалета.
Он явно ждал меня, а вот я его нет, поэтому едва не врезаюсь ему в грудь.
– Я… Прости за ничью.
– Мне плевать. Кто эта арбитр?
Дерьмо. Он заметил.
– Никто. Я просто… – пытаюсь обойти Нолана, но его пальцы смыкаются у меня на предплечье.
– Мэллори, ты не в порядке. Что произошло? – его тон жесткий.
Но и мой тоже:
– Мне нужна минута, Нолан. Не мог бы ты, пожалуйста…
– Мистер Сойер? – к нам подходит группа игроков. – Мы ваши большие фанаты. Мы были бы очень признательны за автограф…
Воспользовавшись возможностью, я освобождаюсь от хватки и ухожу. Подальше от Нолана, Хизер Тёркетт, шахмат. В отеле я запираюсь в номере, ложусь на кровать и принимаюсь глубоко дышать, чтобы очистить голову.
«Если бы ты не лезла куда не следует, ничего этого не…»
Нет.
Я разгружаю голову от ненужных мыслей – на этот раз успешно – и постепенно проваливаюсь в блаженный сон. Без сновидений.
Когда просыпаюсь, стоит глубокая ночь. Я чувствую себя гораздо лучше. Приоткрываю дверь, чтобы пойти в туалет, и обнаруживаю на пороге пакет. Внутри бутерброд, бутылка «Фанты» и пачка «Твиззлерс».
Глава 14
Последний день соревнований – идеальное сочетание мозговыносительных шахмат, высокого риска и командной работы. Мы уже знаем, что точно не получим первое место, но если правильно разыграем оставшиеся карты, то сумеем попасть в тройку.
Так и происходит. Я принимаю ответственное решение забыть о том, что случилось вчера, и фокусируюсь на игре. Мой оппонент пытается провернуть гамбит Муцио. На миг ему удается меня запутать, но затем я вспоминаю, как мы разбирали его с Дефне, и понимаю, что делать. Не скажу, что мы надрали России задницу, но хотя бы чуточку отшлепали. На церемонии награждения мы втискиваемся на низшую ступень подиума, звуки гимна сливаются со щелчками затворов объективов. Тану притягивает меня к себе, Эмиль кричит: «Вот они мы!» – и Нолан смотрит на нас полудовольным, полуукоризненным взглядом. Я ощущаю себя частью чего-то целого. Это чувство я давно не испытывала.
Глупый шахматный турнир. Клялась, что не поддамся эмоциям, а теперь довольна как слон. В толпе Элени Гатаки из Би-би-си показывает мне большие пальцы вверх, и я озадаченно машу ей в ответ. Похоже, в шахматном мире у меня появляются знакомые.
– Идем, Мэл, журналисты хотят взять интервью, – зовет Тану после церемонии.
– О… На самом деле, я не хочу давать интервью.
– Почему? Это Си-эн-эн! Вдруг Андерсон Купер станет моим лучшим другом?
– Думаю, для этого у него уже есть Энди Коэн [36] …
36
Андерсон Купер – известный телеведущий канала Си-эн-эн. Энди Коэн – популярный теле- и радиоведущий.
– Ты обязана пойти! – настаивает она. – Мы выиграли благодаря тебе. О, Эмиль, прекрати кривить лицо: ты знаешь, что это правда.
– Вы прекрасно справитесь и без меня.
– Но…
– Она не хочет идти, – говорит Нолан спокойным, не терпящим возражений тоном.
Я посылаю ему взгляд, полный благодарности, но Нолан как будто не понимает, за что здесь можно благодарить. Внутри растет раздражение: черт знает, о чем он сейчас думает. Вдруг кто-то легко касается моего плеча.
– Мисс Гринлиф. – Это мужчина в сером пиджаке с длинной, как у садового гнома, бородой и акцентом, который я не могу распознать. – Примите мои искренние поздравления.
– О… спасибо. – Я отчаянно ищу вежливый способ спросить его, кто он такой, но ничего не приходит в голову. – Мы старались всей командой.
Мужчина кивает:
– Пока что вы самый впечатляющий игрок этой самой команды.
– Вы еще Нолана не видели.
Он смеется, хотя взгляд остается серьезным.
– Его игра уже перестала удивлять. Он достиг такого мастерства, что, по словам некоторых людей, испортил шахматы как игру.
Я хмурюсь, вспоминая о людях, которые узнавали Нолана в общественных местах и говорили, что заинтересовались шахматами только благодаря ему.