Настоящая…

Незнакомка чуть подёрнулась, то ли пытаясь отстраниться, то ли наоборот прижаться ближе, но не проснулась. Скорее всего, отдала много сил на моё исцеление.

И вправду, на шее заметна золотистая татуировка. Это второй ранг, то есть старшая послушница, а ещё знак бога или богини, даже не знаю… А, нет, я знаю. Хморочье моё нутро, да это молодая жрица Сияны.

Ощущение женского тела привело меня в чувство даже быстрее, чем боль, словно от девушки мне передалась часть жизненной силы. Я убрал руку, понимая, что хрупкая целительница может даже пострадать, бессознательно отдавая свои силы такой глыбе, как северный бросс.

Зато приободрившийся мозг вернулся к деловой работе. Преодолевая мучительную боль в едва срощенных костях и плоти, я приподнялся и сел на кровати, спустив голые ноги на холодный мраморный пол.

«Кутень?» — чётко подумал я.

«Сам-сам-сам», — прошелестел в голове голос, и метнулась тень за полупрозрачной шторой.

«Показывай».

Это был высокий двухэтажный особняк на склоне лесистой горы, на самом краю Моредара. Он был как бы за стенами столицы, но с этой стороны городская стена уже не пыталась карабкаться по склонам. Стену они построить не смогли, зато дорогу к городу, петляющую невозможными серпантинами, умудрились.

Строители очень старались выровнять участок склона, хотя осталось довольно много высоких террас, и даже окружили имение какой-то стеной. В имении были конюшня с каретным двором, дом прислуги, баня, ещё какие-то хозяйственные постройки, и даже небольшая часовня с острой, как шпиль, крышей.

Сам особняк, светло-голубого цвета, с лепными колоннами и высокой черепичной крышей, возвышался над остальными постройками, словно король на самой высокой ступеньке над своей челядью.

По двору сновали занятые делами слуги, у дверей и ворот дежурили стражники, но усиленных отрядов дружины я не увидел. В том смысле, что особняк не был похож на тюрьму, в которой содержится страшный преступник.

Кутень, скрываясь в тени одной из колонн, рядом с окном, не летал над владениями, намекнув, что тут встречаются сильные охранные заклинания. И показал мне воспоминание, кто является хозяином — сам советник Феокрит появлялся здесь, когда моё тело привезли из города.

— Вот, значит, как? — ухмыльнулся я, возвращая себе нормальное зрение.

Рядом с кроватью обнаружилась низкая тахта с одеждой. Нет, это не доспех, просто чистые штаны и рубаха из бархатистой белой ткани. Я оделся и, сделав несколько неуверенных шагов, уставился на зеркало, оказавшееся у изножья кровати.

Смердящий свет, весь белый! Чувствую себя задрипанным адептом Ордена Света.

Прямо по моему лбу тоже тянулся шрам — через нос, щёку, шею он уходил под ворот белой рубахи. Я и вправду напоминаю творение сумасшедшего некроманта, надумавшего собрать идеального воина из кусков погибших. Были в моём мире такие идиоты… Они, кстати, часто погибали от рук своих же творений.

А кольцо? Где кольцо?!

На пальце его не было, но я даже не запаниковал, потому что чувствовал, что оно всё ещё со мной… Как будто его внутрь зашили.

Мой мысленный взор сразу направился к моим контурам, но острая боль тут же заставила передумать. Для магии я ещё слишком слаб, и чувство собственной беспомощности потихоньку меня злило.

Ковыляя, я обошёл кровать и несколько секунд рассматривал смуглое лицо спящей девушки. Совершенно незнакомая мне южанка, с тёмными кругами под глазами от ночных целительных трудов.

Что там было ночью, я вспомнить не смог. Как бы тут сама Сияна не вмешалась, мне ведь Морката потом шею отвернёт.

— Кхм, — я кашлянул, отгоняя плохие мысли. Малуш не виноват, он был не в себе.

На тумбе рядом с фужером вина лежал нож, от которого немного разило магией… Легко сообразив, что это некая проверка на мои намерения, я даже не прикоснулся к нему. А смысл?

Зато, взяв хрустальный сосуд, я принюхался, используя заодно обоняние Кутеня, и в несколько глотков осушил напиток. О-о-о, пусть и слабое, но прекрасное вино! Именно так и должен воин пробуждаться после тяжких дел, когда не нужно сохранять мозги для длительных дум.

В напитке чувствовались магические целительные нотки, потому что боль от движений стала притупляться. Недолго думая, я подошёл для начала к окну, чтобы посмотреть на двор уже своими собственными глазами, затем проковылял к двери и вышел…

Прихрамывая по роскошным пустым коридорам и лестницам, я уверенно направлялся на улицу. Каждый шаг давался мне всё легче и, к собственному удовольствию, я чувствовал, что постепенно просыпается бросская кровь. Она осторожно текла по опалённым ею же венам, словно проверяя, можно ли уже приступать к самоисцелению.