Естественно, народ больше любил те игры, где есть кровь. Царь лишаться наследников не хотел, и приходилось выкручиваться. Тут и охота целыми отрядами на страшного южного дракона, или небольшая война на гладиаторском поле между дружинами…

В общем, выигравший по праву считался достойным наследником. Но вдруг подрастал следующий…

А знамения божеств жрецам в храмах? А если шторм принёс несчастье, вдруг это гнев богов?

Ещё бывало, что перенёс один из сыновей болезнь, выздоровел, но народ требует — а достоин ли он ещё трона?

Съездил сын в посольство в другую страну, вернулся. И народ спрашивает — а вернулся ли он таким, как был? И снова игрища…

Сыграл вдруг свадьбу… бывает и такое… и снова битва за трон.

Наследник, который сегодня является претендентом, не обязательно в следующем году им останется. Именно поэтому, в случае реально надобности, решали советники и кнезы.

Но традиции оставались незыблемы.

— Весело у вас, — кивнул я, — Это так можно и каждый год устраивать соревнования.

— А два или три раза не хочешь? — усмехнулся Виол.

— Так как ты убил брата? — спросил я, понимая, что бард уходит от темы.

Он замер, глядя мне в глаза.

— Я не говорил, что убивал.

— Вестник ты мудрости, я разве не говорил, что в прошлой жизни купался в интригах похлеще твоего?

Виол вздохнул.

— Помнишь, я говорил, что повздорил с братом из-за девицы? Ну, об этом, естественно, прознала вся столица, и жрецы Храма Яриуса решили сделать из этого настоящее представление. «Сражение за сердце возлюбленной!»

— Вы сошлись с ним в поединке?

— Да…

У меня подпрыгнула одна бровь, и я критичным взглядом оббежал Виола, и тот возмущённо шарахнул ладонью по столешнице:

— То есть, вот как?! Да я… — он цыкнул, поняв, что моё мнение не изменилось, — Ну проиграл я, да.

— Вот в это поверю.

— А потом брата нашли мёртвым в его особняке.

— С той девушкой?

— Да.

— Отравлены? — со скукой спросил я.

Тот с лёгким удивлением кивнул:

— Ну да. Это было вино…

Я вспомнил, что Виол очень интересовался подделкой документов.

— И наверняка вино — твой подарок, — продолжил я, — А с ним письмо, написанное твоей рукой и заверенной твоей печатью, чтобы ни у кого не возникло сомнения. Что ты не желаешь зла своему брату и принимаешь выбор твоей возлюбленной…

Бард молча кивнул, во все глаза глядя на меня.

— После этого ты и сбежал?

— Да. И поклялся найти того, кто смог бы подделать царские чернила, мой почерк, и печать такого высокого магического уровня.

Бард поджал губы и уставился в одну точку, стиснув кулаки. Но я, как и подобает дубоголовому броссу, не проникся глубиной момента, и с лёгким зевком спросил:

— А Феокрит? Как так получилось, что советник царя верит тебе?

Виол очнулся.

— В смысле? Я царский сын, он растил меня с самого…

— Так уж и с самого? Не смеши меня, Виол. Насколько я услышал Феокрита там, в покоях Анфима, он до последнего верен букве закона, — тут я поднял палец, старательно демонстрируя «законника», — А ещё интересы Троецарии для него важнее всего, не смотря на то, что он из Совета Камня.

— Вот ты мне скажи, — Виол, надув губы, ткнул пальцем мне в плечо, — Это у тебя мышцы? Или извилины мозга?! Для бросса ты слишком умён!

— Я тебе больше скажу, Виол. Думаю, что Феокрит, как человек чести, сунул меня сюда, скорее всего, из-за того, что я спас ему жизнь… А не из-за твоего «сладкого поцелуя», или что я там сказал?

— Так, — Виол снова шлёпнул ладонью по столу, — Давай будем считать, что это в тебе Хмарок говорит. Потому что я боюсь, если вдруг окажется, что северные броссы так умны.

Мы замолчали, и я шумно пригубил пиво из кружки, разглядывая смущённого барда. Тот, скривившись, сказал:

— Ты в общем-то прав, как всегда, громада… Яд, которым пытались отравить Феокрита, оказался точь-в-точь как тот, которым отравили моего брата. Поэтому он полностью доверился моей игре.

— Но откуда у Феокрита долг перед тобой?

Бард замолчал, и когда на его лице начали появляться нотки новой актёрской игры, я сразу же ткнул пальцем в стол.

— Виол, сейчас единственный шанс, когда мы станем доверять друг другу полностью. Надеюсь, ты меня услышал.