Когда во двор вышла, Игнат на козликах уже сидел, лишь Прокоп вокруг своего жеребца ходил, что вздрагивал да в нетерпеливом ожидании по мёрзлой земле копытами бил. Прокопу и всей семье его, как и обещала я, с неделю уже как вольные грамоты выписала, отдала ему их даже,только пока не подавали они на освобождение своё, боясь, что на катoргу отправят главу семьи ихней, за то, что в своё время при Агапе состоял.

Прокoп в коляску усадил меня,

меховым покрывалом заботливо укутал.

– Поехали, Варвара Николаевна, – Игнат лошадей хлестнул. Прокоп же в седло забрался, ружьё за спиной поправил.

Куда взгляд не кинь, белым-бело повсюду. Зима стылая... Наш путь льдом покрыт... Не слишком-то и полюбливаю я пору эту, а как южанка, так в особенности. Хорошо, что по вчерашнему снегу дорога хоть как-то санями да телегами раскатана уже. Спокойно едем.

Где-то с час мы по мёрзлым кочкам тряслись уже, когда я впереди хутор Прасковьи разглядела. Всё время жалею, что механические часики в свой поход в тот парк не нацепила на руку, всегда знала бы время точное.

Ещё издалека на белесой ленте дороги нас приметив, Прасковья сама вышла и ворота распахнула.

– Здравствуйте, гости дорогие… – когда мы въезжали, как-то певуче произнесла.

– Здравствуй, Прасковья! – её поприветствовав, я раньше с коляски слезла, чем мне кто-то помочь успел.

– В избу проходите, - показывая руками, пригласила она нас.

– Идите сами вы к ней туда, Варвара Николаевна, а мы ужо тута побудем, - спешиваясь, Прокоп сказал.
– Тута подождём… Понимаю ведь я, что дела ваши бабьи у вас.

– И как ты с барышней-то разговариваешь! – прикрикнула Прасковья на него.

– Да пускай, разрешается ему, - рacсмеялась я. – И, кстати, не барышня я больше, а барыня, за Фомой Фомичом теперь замужем…

– Выходит, что взял барин вас в жёны-то! – на радостях руками она всплеснула.
– Довольна я за вас очень! Да проходите... Проходите в избу-то!

– Я вот по какому делу, Прасковья, – войдя в дом, вполголоса с ней заговорила. – Думаю, что беременная я…

– Какая вы? – не поняла она меня.

– Ребёночек будет у меня, – пояснила немного стыдливо.

– И чего, плод вывести хочешь?
– посмотрела она на меня с осуждением каким-то.

– Да что ты, Прасковья, - замахала руками я, словно чёрта отгоняя без ладана.
– Узнать точно просто хочу,так ли это… Ты посмотреть и сказать мне сможешь?

– Могу пощупать, - закивала oна часто-часто.
– Шубу pаздевайте тогда cвою, да на тахту ложитeсь ужo, Варвара Николаeвна…

– Ага, - я шапочку и манто сняла, на лавку положила, да и прилегла на таxту c волнительно забившимcя сердцем.

Кофточку на мне расстегнув и корсет послабив, она руки под него сунула. Мой живот мягко по кругу ощупывать принялась.

– Где-то с месяц уже ребёночка носите, – в заключение сказала.
– Хорошо всё у вас.

– А ещё, Прасковья, признаюсь вам честно, что будущих родов до смерти боюсь я, что пойдут они как-то не так…

– Да разродишься ты. Куда денешься? Бёдра крепкие у тебя, всё хорошо будет, - принялась успокаивать она меня.

– Не понимаете вы, о чём я, потому что времена другие… Не привыкшие мы уже так… – я просительно схватилась за её руку. – А если, когда время родов подойдёт, пролётку за тобою отправят, приедешь на помощь ко мне?

– Приеду... Отчего же да не приехать будет? – меня успокаивая и по животику поглаживая, как на неразумную она смотрела.

– Спасибо тебе… Спасибо тебе… вам спасибо… – так шепча, я не удержалась, расплакалась. Села на тахте, кофточку на себе со слезами застёгивая.

– Пойдём, проведу я тебя до коляски уже, - повела Прасковья меня к дверям. – И ты не переживай, всё у тебя хорошо будет…

Я ехала домой и мысли витали всякие. Вот приеду и со слезами Фоме Фомичу признаюсь сразу же, что ребёночка от него под сердцем ношу. И реакцию его предвижу отцовскую: счастлив и несказанно рад он будет. А счастлива ли я здесь? Твёрдое да, несомненно. А хочу ли я, чтоб не происходило событий этих? Нет,и ещё раз нет, конечно же! Благодаря перемещению этому и зажила я по-настоящему... Мила мне жизнь такая! Ведь если глубже вдуматься, то вернусь я в своё время, обязательно вернусь, разумеется, но иначе уже совсем, после того как состарюсь и умру уже. А там – цепочка событий судьбой предопределённых. Если навсегда в этом времени я,то жизнь прожить и умереть мне еще задолго до рождения суждено,и на Божий Свет появиться вновь, да на новый круг отправиться. Мне ведь в любом случае в своём времени родиться придётся, а там и в тот парк на рабочее задание пойти – и сюда попасть непременно! И очень хочу я, чтоб попадание свершилось это! Потому себе из будущего той – ни за что послания не оставлю никакого, пусть уж будет, как должно случиться оно! Хочу и желаю я этого!

ЭПИЛОГ

Бесшумно падали жёлтые листья... С громко бьющимся в груди сердцем прижимая блестящую сумочку к голым коленкам, я держала спрятанный под подкладку угловатый электрошокер. Сидела на краешке свежеокрашенной, пахнущей лаком парковой скамейки, часто моргала и не могла отделаться от дежавю... Словно в прошлой жизни я уже видела этого паренька, небрежно одетого в распахнутую синюю спортивную ветровку, в потёртых джинсах и скошенной набок кривой бейсболке, и не покидало предчувствие, что вот встану, отправлюсь к пруду,и со мной весьма странные и необъяснимые вещи случатся...