Шрифт:
Однако только отошла от раковины, как Олег вырос передом мной, будто преграждая путь.
– Погоди, – хмуро выдал он. – Ты это… может на горшок хочешь сначала?
Я уже давно должна была привыкнуть к манере его общения, но в этот раз прямо зависла.
– Да нет… не хочется пока.
– Ну ты все равно сходи на всякий случай.
Охранник упрямо смотрел на меня, а я на него. В какой-то момент терпение лопнуло, и я резко шагнула мимо.
– Слушай, мне нужно возвращаться в зал, что за приколы?..
Олег оказался у двери раньше. Провернул замок и замер возле нее как стражник.
– Ты чего делаешь? – недоуменно выдала я.
– Нельзя туда, – отрезал он.
В груди настороженно ухнуло.
– В смысле?..
– В прямом. Здесь надо побыть.
Впившись взглядом в дверь, я ощутила, как по телу поползла паника.
– В зале что-то происходит, да? – осторожно спросила я, волнуясь все больше из-за нагнетающего молчания охранника.
Внезапный ужас прогнал кровь по венам.
– Вадим!.. – испуганно выдохнула я и кинулась к двери. Но Олег непреклонно пресек эту попытку. – Пусти меня! Пусти!..
– Куда пусти?! Ну-ка угомонись!
Он силой оттеснил меня к раковине и, взяв под подмышки, усадил на столешницу.
– Угомонись, я сказал, кошка бешеная! – рявкнул охранник, тяжело дыша надо мной. Убедившись, что я ослабла, он резко отстранился и одернул пиджак. – Ничего страшного в зале не происходит, просто обстановка напряженная. Да и хера ты там пузатая сделать сможешь?! Сказал сидеть здесь, значит, будешь сидеть здесь! Даже если мне придется к сортиру тебя привязать…
Осадив его обиженным взглядом, я отчаянно всхлипнула. Ладонь легла на живот. Взволнованно посмотрев на дверь, я принялась нервно поглаживать его, не представляя, как выдержу даже минуту в неизвестности.
44
Вадим
Провожая тяжелым взглядом фигуру в белом платье, я собрал руку в кулак и обнажил плотно сжатые зубы. Жена уходила из зала под надежным конвоем, но мне все равно стоило не херовых усилий оставаться на месте.
«Дай ей прийти в себя, Вадим, успокоиться» – бесперебойно уговаривал себя. – «Ты еще скажешь все, о чем промолчал»
Кровь без тормозов молотила по вискам. Ярость прогнала по венам новую волну, стремительно заражая мои нервные клетки. И все это не без помощи одной отчаянной бляди, которая слишком поверила в себя.
Не знаю, на что Влада рассчитывала своей выходкой, но добилась только того, что одним махом снесла к чертям мое снисхождение и пробудила лютый, неутихающий гнев. Пока я с невозмутимой выражением лица продолжал жать руки гостей, в голове хладнокровно смаковал идеи, которые жаждал воплотить в жизнь.
Я, сука, не успокоюсь пока не накажу эту дрянь, нарушившую все границы дозволенного!
Только решение условился принимать на холодную голову. Иначе Владе грозило пострадать не только морально, но и физически, а это табу при любом раскладе. Срываться на телках равно как на мужиках – больная страсть моего отца, но не моя.
Халид наконец показался в зале, взошел на подиум, и без лишних подсказок направился ко мне.
– Выяснили, с кем она пришла? – потребовал я ответ, не поднимая глаз, едва наемник оказался рядом.
– Да… Сын Чесменского представил девушку как спутницу, поэтому ребята не подумали задерживать гостью, – понуро объяснился он. – Но по факту парни выполняли свою работу согласно протоколу, шеф.
Я поджал губы, нехотя соглашаясь с тем, что злиться здесь нужно только на себя. Охране никто не отдавал приказа держать каждую телку на счету.
Тем временем в голове оперативно вырисовалось, что за тип провел Владу в ресторан.
– Чесменский с сыном уже подходили ко мне, – сообщил я суровым, наводящим тоном.
Халид вскинул рыжие брови и задумчиво поделился:
– Значит, полагаю, батя выбор сына не одобрил. Или же девушка сделала так, чтобы непременно подойти отдельно. В любом случае Чесменские уже передали свои извинения.
Взгляд устремился на многочисленных гостей, сидевших за столами. Найти нужную семью, от которой я, в общем-то, и не должен был ждать извинений, удалось не сразу. Уверен, Чесменский-старший испытал похожее стремное чувство – будто в дерьмо наступил, из-за того, что гостья оказалась в зале от его фамилии. И вроде смыл грязь, а мерзкий запах все равно въедался в ноздри.