Я усмехнулся.

— Михаил Андреевич сегодня узнает о результатах собрания от жены. Если это в его силах, то поможет. Капитану Райчуку наплевать на меня и на моё комсомольское будущее. Он строчит доклады московскому начальству о своей блистательной победе. И думает, что пошёл на повышение. Уверен, что он видит себя уже подполковником и мысленно шагает по Невскому проспекту, а то и по Арбату.

Поправил очки.

— А полковнику Кравцову сейчас точно не до меня, — сказал я. — Сомневаюсь, что он бывает дома. У него в части случилось ЧП. Его подчинённые дезертировали. С оружием! Взяли в заложники целый класс. Ранили школьника. Это не шутки. С кого, по-твоему, за всё это спросят? С командира Рудогорского погранотряда: с полковника Кравцова.

Я хмыкнул.

— Не удивлюсь, если Наташин папаня сейчас днём и ночью мечется по территории погранотряда. А у его двери с конца прошлой недели уже выстроилась очередь из проверяющих. Это для Райчука в четверг всё закончилось отлично: он всех спас и обезвредил опасных террористов. А вот Кравцов, небось, уже жалеет, что Новиков и Звонарёв его тогда не застрелили.

Мы свернули на тропу, что вела через лесок к Алининому дому — словно вошли в тоннель: над нашими головами, сосны тянули друг к другу покрытые шапками снега ветви.

— Интуиция мне подсказывает, что Кравцов ещё до Нового года лишится своей должности, — сказал я. — Уж очень большую свинью ему подложили Новиков и Звонарёв. Что ещё нароют проверяющие, не представляю. Но из-за этих двух вооружённых дезертиров, что мечтали о загранице, Наташа с родителями может в январе переехать из Карельской АССР… на границу с Афганистаном, к примеру.

Ветер качнул деревья. Волкова взвизгнула; пугливо ссутулилась, когда на нас посыпалась с сосен снежная лавина. Алина взмахнула варежками: стряхнула с моих плеч и с шапки снег.

— Зато Кравцова отсюда уедет вместе с отцом, — сказала она, — а не останется здесь навечно: в земле на Рудогорском кладбище.

Она взглянула вверх, будто опасалась новой лавины.

— С этим не поспоришь, — согласился я.

Заметил, как большая снежинка опустилась точно на кончик носа моей спутницы и уже через мгновение растаяла. Она превратилась в крохотную каплю воды. Алина смахнула её варежкой, вздохнула. Я смотрел на лицо Волковой: на её порозовевшие от холода скулы, на влажные ресницы, на выглядывавшие из-под шапки волосы (сейчас они походили цветом на медную проволоку). Вспомнил, что после комсомольского собрания не замечал на щеках Алины ямочки. Хотя любовался ими сегодня едва ли не весь день. Поправил соскользнувшие к кончику носа очки. Волкова снова взяла меня под руку. Мы свернули за угол дома и вошли во двор — в тот самый момент, когда там зажглись фонари. Ветер метнул нам в лица снежинки. Сквозь мутные, запотевшие линзы очков я увидел дожидавшуюся нас около подъезда Лену Кукушкину.

В квартире Алины (на пятом этаже) мы с Кукушкиной сегодня пробыли почти три часа. Дважды пили чай с бутербродами. Я тихо бренчал на гитаре. Слушали рассказы Волковой о фестивале.

Лена выпытывала у вокалистки ВИА «Солнечные котята» все подробности конкурса. С её подачи Алина расписала нам свою жизнь в каждый день фестиваля едва ли не поминутно. Семиклассница слушала её, то и дело задерживала дыхание от восторга. Смотрела на Волкову широко открытыми глазами и твердила: «Вот бы и мне туда…»

А вечером я повторил Алинин рассказ маме. Та вздыхала, покачивала головой. Поинтересовалась, когда снова увидит «невестку». Я пообещал маме, что Волкова придёт к нам в воскресенье.

В среду, находясь рядом со своими одноклассниками, я ощутил себя разносчиком опасного инфекционного заболевания. Вчера ученики десятого «А» класса просто игнорировали моё присутствие — теперь же они шарахались при виде меня в стороны, как он прокажённого. Не смотрели мне в лицо, не заговаривали со мной. И это при том, что прочие старшеклассники охотно пожимали мне руку и расспрашивали о субботнем концерте. После пятого урока меня отыскал Рокотов — вручил мне список песен на следующее выступление. «Порадовал» тем, что снова включил в программу концерта нелюбимую мной «Олимпиаду-80».

Я пробежался взглядом по стокам: разглядывал пометки. Отметил, что три из четырёх новинок (песни из фильма «Берегите женщин») Сергей на этот раз доверил исполнить мне. На мою долю в новой концертной программе пришлось две трети репертуара, словно Рокот отлынивал от обязанностей вокалиста ансамбля. А вот композиций из Алининого репертуара я в списке не нашёл. Рокотов пояснил, что «фестивальные» песни не годились для «детских танцев». Поинтересовался, когда я покажу ему «новые музыкальные наработки». Радостно хлопнул меня по плечу, когда услышал, что я уже «накладываю тексты на музыку».

В четверг, в пятницу и в субботу ситуация в школе не изменилась. Одноклассники всячески намекали мне, что я чужой на этом празднике жизни. Хотя открыто не хамили, словно побаивались. Я усмехался, глядя на них. Меня такое положение вещей не беспокоило. А вот мою соседку по парте поступки учеников десятого «А» злили. И она этого не скрывала. Волкова теперь не выглядела тихоней и серой мышью. Она расхаживала по классу, расправив плечи. Не замечала никого, кроме меня. Ни с кем, кроме меня в классе не разговаривала. Словно всех прочих одноклассников считала не стоившими её внимания призраками.