– Не надо его ловить! Лучше прикажи всем нести шуларты к Стене. Чем больше камней мы вернем, тем милосерднее будет к нам Пустыня. А Ушаша я сама найду и постараюсь излечить.

– Его уже ищут, – жестко сказал Лириш. – И если он откажется следовать в управу или будет сражаться – просто убьют.

– Твои люди даже не знают, как он выглядит!

– Одноглазый ашайн с тремя пальцами. Этого более чем достаточно. За Стену сейчас никто не выйдет, а в городе у меня хватает глаз и ушей.

– Лириш, его нельзя убивать! – отчаянно воскликнула Лала. – Не могу объяснить, просто поверь.

– Ну так найди его быстрее моих людей! Только сначала все свои шуларты отвези к Стене. Хворь не будет ждать. – Он развернулся и через плечо добавил: – Увидимся на закате у Центральных Врат.

Лала растерянно осмотрелась. Жизнь вокруг нее после ухода Лириша словно замедлилась. На борт корабля неспешно поднялись посланцы Мастера Уштира с переводчиком из Управы и деловито стали обсуждать грузоподъемность корабля. Жайас разогнал матросов по местам и заставил драить все и вся. Зеваки разбрелись. У всех нашлись дела, и только она не знала, с чего начать. Фраза, долетевшая с носа «Везунчика», заставила ее вздрогнуть.

– Да у нее нюх на подарки, как у моего дрома! – весело делился с собеседником кто-то из посланцев Уштира.

Лала кинулась в каюту к Тику. Он дремал, забытый всеми анук тоже спал на его животе. Аккуратно сняв змея, Лала обернула его вокруг запястья и тихо вышла. На палубе она схватила за рукав первого попавшегося матроса.

– Покажи, где жил Ушаш!

В самом дальнем углу трюма за перегородкой из куска парусины она увидела сделанную из бочек кровать. На ней аккуратно сложенные нехитрые пожитки: сорочка, рваная поясная сума, гребень и видавший виды плащ. Вся стена над бочками была покрыта письменами, выцарапанными на темном дереве. Кривые и косые ашайнские буквы, написанные нетвердой рукой, складывались всего в три слова, повторенные многократно: «месть», «смерть» и «Шулай».

Матрос, который проводил Лалу, пояснил:

– Он не мог спать в гамаке, как все, блевал часто. И вообще с нами не разговаривал. Только с Жайасом или хаддором.

– Я заберу это. – Лала указала на гребень.

– Да мне все равно. Скажи, госпожа, а что эти каракули значат? – Он ткнул грязным пальцем в стену.

– Ничего хорошего, – буркнула Лала и поспешила прочь.

Она почти бежала по узким улицам, не обращая внимания на встревоженных жителей, собиравшихся в небольшие группы. Снег переминался с ноги на ногу возле купола Совета и радостно заурчал при виде хозяйки. Он словно знал, куда ей нужно, и сразу же потрусил к Приюту Мастеров. По пути Лала лишь однажды его придержала на небольшой площади. Там гудящая толпа окружила серого чиновника на дроме. Он громко повторял раз за разом, перекрикивая шум:

– Жители Шулая! Нас ждет Хворь, самая страшная в истории! Город ее не переживет, если вы не сдадите свои шуларты! Камни должно отнести к Стене, к ближайшим от вас вратам. Перед закатом по домам пройдут поисковые отряды с мастерами Смерти во главе. Тот, кто утаит хоть один шуларт, будет наказан! Распоряжение господина Лириша и Совета Перемен! Сдавайте шуларты!

Чтобы собрать свои камни и добраться до Стены, Лале потребовалось совсем немного времени, но у ворот уже собралась толпа. Недоумевающие и напуганные горожане сдавали шуларты под запись расторопному счетоводу из Управы. Тот благодарил за содействие и складывал самоцветы на гигантское блюдо тончайшей сайшонской керамики. Лала почти уже развернула Снега, как услышала недовольный женский голос:

– Я бы не торопилась сдавать шуларты! Нас оставят нищими, а кто-то заберет себе все это богатство. Управа должна отчитаться за каждый камень!

Полная и самоуверенная дама в белом выделялась в море синих ашайнских плащей, как одинокий парус. Лала подъехала к ней, и та настороженно замолчала.

– Лучше поторопись, благородная. А затем собери всех, кто дорог, даже животных, и укройся в куполе до тех пор, пока Хворь не минует нас. Если не верите, – Лала повысила голос, чтобы слышали все вокруг, – прощайте! Хворь справится с вами лучше, чем сто мастеров Смерти.

От этих слов у дамы некрасиво задергались губы. Она хотела возразить, но Лала уже направила дрома в самую узкую улочку. Для задуманного ей не нужны были свидетели.

В укромном месте она спрыгнула на землю и достала завернутый в тряпицу гребень Ушаша.

– Смотри, Снег, что я нашла. Узнаешь?

Дром ткнулся мягким носом ей в ладонь в надежде на лакомство и вдруг захрапел, выпучив глаза. Он втянул в себя воздух так, будто это был его последний в жизни вдох, потом задрал голову и замычал, громко и тоскливо. Лала никогда не слышала от него подобных звуков. Она потрепала курчавую шею и снова поднесла Снегу гребень под самые ноздри.

– Найди его, малыш. Он в беде.

Дром будто понял каждое слово. Фыркнув, он кинулся было по улице, но остановился, обернулся к Лале и припал на передние ноги, будто приглашая скорее сесть на него.

Не успела Лала опомниться, как Снег, пометавшись по городу, вынес ее к Саду Покоя и озадаченно остановился. Он озирался и тихонько похрапывал, словно разговаривал сам с собой.

– Ты уверен? – спросила Лала. – Тут негде укрыться.

Снег был уверен. Он стал ходить вокруг Сада, нюхая воздух и шлепая губами. Постепенно его шаги становились все короче, а похрапывание все громче. Дром заглядывал под каждый куст, а Лала беспокойно озиралась – не увидит ли кто ее странной прогулки. Но все горожане были слишком озабочены грядущими бедами, чтобы прохлаждаться в Саду Покоя.