Закусив обе губы, что не расплакаться, я смотрю на его разбитое лицо. Заплывшие глаза, губы, нос, стесанные ссадины на скулах и лбу.

Что эти уроды делали с ним?!..

– Как он? Серьезные повреждения?

Мужчина смотрит на меня без раздражения и нетерпения. Склонив голову, внимательно слушает.

– Гематомы, ушибы и ссадины. Из серьезного переломы трех ребер и четырех пальцев...

– Боже...
– всхлипываю, поднося ладонь ко рту.

– Повреждений внутренних органов нет.

– Что они делали с ним?
– спрашиваю, словно он может знать ответ.

– Не могу знать.
– пожимает плечами, разводя руки в стороны.
– Мое дело, как можно быстрее поставить Яна Викторовича на ноги.

Я подхожу ближе и касаюсь пальцами его перебинтованной кисти. В горле тут же ком размером с булыжник вырастает. Но стиснув зубы, я тяну воздух носом и медленно выдыхаю его.

Пореветь я и дома могу.

– Он спит?..
– спрашиваю хриплым шепотом.

– Да, после небольшой операции...

– Какой операции?

– Смещение ребра после перелома было. Пришлось поставить на место.

Не справляюсь. Из глаз по щекам горячие слезы бегут.

– Я побуду с ним?

– Да...
– кивает, разворачиваясь к выходу.
– Только, пожалуйста, не долго.

– Конечно.

Едва за ним закрывается дверь, я беру белый пластиковый стул и, приставив его к кровати, на него опускаюсь. Запах лекарств становится гуще, и за ним почти не слышно запаха самого Яна.

Подавшись вперед, я прижимаюсь губами к его, забитому татуировками, предплечью. Слезы текут нескончаемым потоком.

Зачем ты сделал это, Ян?.. Зачем пошел к ним?

Любишь?.. Так сильно любишь меня?..

Покрываю прохладную кожу быстрыми жадными поцелуями, как умалишенная всего его целую. И руки, и грудь, накрытую простыней, и разбитые губы и закрытые глаза.

Он спит и ничего не чувствует, а я выливаю на него тонны своей любви, преданности и нежности. Потом замираю, прислушиваясь к мерному дыханию и сижу, положив голову на край кровати, пока в палату не заходит медсестра.

– Простите...
– шепчет тихо.
– Процедуры...

– Да.
– не стесняясь ее присутствия, еще раз целую его в губы и выхожу из палаты.

Когда на следующий день меня снова привозят в больницу, я застаю Яна в сознании. Растерявшись на мгновение, встаю у порога. Меня всю осыпает мурашками, в груди и горле свербит от сдерживаемых эмоций.

Ян молча смотрит из-под заплывших век.

– Привет.
– выдавливаю с трудом.

Подняв левую руку, жестом показывает, чтобы подошла. Я делаю шаг, второй и на третьем падаю на колени и утыкаюсь лицом в его плечо.

Меня трясет от рыданий. Та наша встреча, когда он обменял мою жизнь на свою, снова перед глазами. И все то, что чувствовала я в тот вечер, снова рвет душу на части.

– Лена.
– слышу над головой его твердый голос.
– Прекрати...

– Не могу... Я не могу!.. Зачем ты сделал это?! Они могли тебя убить!

Поднимаю глаза и встречаюсь с его молчаливым твердым взглядом. Замерев, потоки энергии в себя впитываю. Они проникают в само сознание и рассеивают истерику.

Конечно... Конечно, он не мог иначе. И я на его месте поступила бы так же.

– Прости.
– шепчу одними губами.
– Как ты себя чувствуешь?

– Я в норме.
– отвечает ожидаемо.

– У тебя болит что-нибудь?

– Тебя не тронули?
– игнорируя мой вопрос, вдруг резко переводит тему.

– Нет-нет...
– отрицательно мотаю головой.
– Мне ничего не сделали.

Подняв перебинтованную руку, Ян касается бинтами заживающей ссадины на лбу.
– Это я неудачно из машины вышла.

– Тогда не плачь больше.

– Ян...
– подавляю всхлип большим вдохом.
– Что они делали? Тебя били?

– Если будешь говорить об этом, я не разрешу тебе приезжать.

Опустив голову на его плечо, я согласно киваю. Надо концентрироваться на хорошем. Он жив и почти цел, и это главное.

– Ян... этот конфликт с Турчатовым... Он же закончился?

– Закончился.

– Я слышала, как ваш дядя Володя сказал, что не позволит больше вам больше воевать с ним.

– Дядя Володя?..

Подняв голову, я с улыбкой киваю. Ян смотрит на мои губы.

– Он велел его так называть. Они с Адамом по громкой связи говорили, я подслушивала.