– Что я имею сказать, Николай Александрович, – начал он степенно, – Это деликатное дело сыскной отдел не осилит. Тем более, тут замешана политика, стало быть, надобно нанести визит с докладом в жандармерию и поглядеть, какие меры решат они предпринять. Однако, нам крайне важно взять Селиванова. Крайне! – поднял он вверх указательный перст, – Австрия настоятельно требует употребить все усилия и выдать убийц князя фон Аренсберга. В противном случае, эта нелепость грозиться вырасти в конфликт. Государь за это нас по головке не погладит. А поимка Селиванова должна пролить свет на многие вопросы и уберечь наши нервы. Госпожа удача улыбнулась нам, Николай Александрович, грешно будет упустить такую возможность.

Статский советник замолк и стал барабанить пальцами по столу.

– Значится так, голубчик. Надобно инкогнито отправиться в Смоленскую слободу и аккуратно вызнать расположение Селиванова. Как только появится уверенность, дождаться прибытия летучего отряда и произвести задержание. Тамошних околоточных привлекать не смейте. Считаю это шибко рискованным и не надежным решением. Промашки случится не должно. Оттого, Николай Александрович, сердечно прошу Вас заняться этим лично. К остальным агентам доверия столько не имею, сам знаешь. У нас нет права на ошибку.

– Так точно, Ваше высокородие, нету.

– Завтра с рассветом явитесь в контору. Получите от меня командировочные и отправитесь до Петербурга поездом. Дальше – на перекладных. Вид примите жалкий, дабы не вызвать подозрений. Теперь же ступайте, сделайте необходимые приготовления.

– Сделаем, не смейте беспокоится, – ответил я, – Фёдор Михайлович, а что там с Альфредом?

– Простите? – не сразу смекнул советник.

– Альфред, – напомнил я, – котик, что потерялся давеча.

– А! – потер свои виски Купцов, – Умеете Вы, голубчик, врасплох застать. Нашелся ваш Альфред. Цел и в добром здравии.

– Ну и слава богу, даму порадовали.

– Ещё как, – протянул Фёдор Михайлович, – Вы бы видели: слезы умиления, безумные поцелуи, тисканье, прижимание к сердцу.

– Тяжко, наверное, Вам пришлось, Ваше высокородие, – улыбнулся я, – Ладно хоть отбились.

В ответ Купцов лишь покачал головой и выставил меня за дверь.

Хмурое утро приветствовало меня на следующий день. Темное свинцовое небо, плачущее мелкими холодными слезами, опрокинулось над городом. Дул порывистый ветер, проникавший до костей.

В шесть часов утра я подходил к крыльцу конторы. Служивый у дверей, громко мне бросил:

– Ишь, дьявол рваный, куды ломишься?

Недурно. Наш Фомич, старый брюзга - пьяница, не узнает меня. Очевидно, я загримировался на славу. Желая убедиться в этом окончательно, я подошел к нему и спросил сиплым голосом:

– А что, любезный, Купцова нет в квартале?

– А тебе на что Фёдор Михайлович? Али хочешь в лапы его попасться? Он насчет вашего брата - первый орел.

– Да уж очень занятно было бы поглядеть, Фомич, - рассмеялся я.

Старик даже перекрестился от удивления.

– Николай Александрович, да неужто это Вы, Ваше благородие?
– глупо вытаращил он глаза.

Действительно, узнать меня было нелегко. Я был в опорках на босу ногу. Короткие штаны доходили до щиколотки, а там болталась грязная тряпка. На коленях штаны были прорваны. Невообразимо грязная, засаленная бабья кацавейка прикрывала мое грешное туловище. На голове - рваная фуражка с оторванным козырьком. Усы распушены. Лицо с помощью разных красок я сделал под стать костюму: сине - багровое, одутловатое, с двумя натурального вида «фонарями». Когда я в таком виде представился Купцову, тот только руками развел.

Получив конверт с командировочными и нужными для проведения дела бумагами, я упрятал их в засаленный наплечный мешок и на извозчике направился на вокзал.

Центральный вокзал Нового Петрограда по праву считался одним из крупнейших. Главное здание с высоким стеклянным куполом, административные корпуса, пешеходные мосты, котельные, бессчетные развязки, переходы и запасные пути, сторожки, ряды однотипных пакгаузов и склады с углем занимали территорию целого сектора. И если Новый Петроград временами представлялся мне адским котлом, в коем плавились люди со всего света, то Центральный вокзал был его точкой кипения.

Купив билет третьего класса, я ссыпал сдачу в заштопанный карман, отыскал табло с расписанием и отправился к выходу на нужную платформу. Вокзальный трактир искушал ароматом свежей выпечки, однако я удержал себя в руках и прошел мимо. Поезд должен был подойти с минуты на минуту, а меньше всего мне хотелось опоздать и провести в этом бедламе лишние полчаса.

С отцом мы часто приходили сюда; он встречался с нужными людьми, я глазел из зала ожидания на поезда. Удивительно, но раньше здешнее столпотворение меня нисколько не раздражало, а теперича готов на стену лезть, лишь бы оказаться подальше от этой беспрестанно гомонящей толпы. Людей я, в целом ... не любил.