Вход/Регистрация
Под теми же звездами
вернуться

Талалай Михаил Григорьевич

Шрифт:

Нина Алексеевна задумчиво опустила голову.

– Может быть это правда, – печально заметила она. – Но в том не наша вина. Без руля, которым является какой-нибудь жизненный идеал, жизнь стала бы еще серее, еще противнее.

– Ого! – насмешливо воскликнул Кедрович, – да вы, я вижу, чистейшей воды пессимистка. Неправда ли?

Она улыбнулась.

– Может быть. Да кто из нас не пессимист? А разве вы, например, довольны жизнью? – вдруг, оживляясь, спросила Нина Алексеевна, поднимая голову и с любопытством смотря на Кедровича.

– Я? – Кедрович нахмурившись откинулся на спинку кресла и поглядел на потолок. – Я, конечно, тоже не доволен жизнью. Но, как римский гладиатор смотрел на императора, так и я смотрю в глаза этой жизни и говорю: ave, Caesar, morituri te salutant!

Кедрович произнес латинскую цитату верно, так как на днях повторил ее по своей настольной книге. Подождав затем, пока цитата произведет должный эффект, он продолжал:

– Но я все-таки считаю, что жизнь хороша одним: это тем, что мы, люди, можем помогать друг другу и взаимно облегчать существование. Общественное служение – вот тот руль, который дает нам единственный осмысленный путь. Служить обществу, руководить им, наставлять его, учить – это лучшая задача для культурного человека. И поэт был прав, когда говорил, что человек – животное общественное. Счастье уже достигнуто каждым из нас, если после нашей смерти ближний искренно скажет про нас, положа руку на сердце: sit tibi terra levis!

Нина Алексеевна нахмурила лоб, вспоминая, что «человек – животное общественное» сказал, кажется, не поэт, а какой-то древний философ; но Кедрович, очевидно, хорошо знал цитату, если говорил так уверенно. Поэтому Зорина доверчиво подняла голову, посмотрела с оттенком уважения на своего собеседника и заметила:

– Я с вами согласна. Но каков смысл всего этого? А что потом, потом что? Для чего в конце концов служить обществу? А если вовсе не нужно, чтобы и общество само существовало?

Кедрович рассмеялся.

– О! – воскликнул он, – вы просто философ, право! Откуда мы можем знать, для чего существует общество, и что с ним будет потом? Французы прекрасно говорят в этом случае: qui vivra – verra [17] . А если судьба нас обманывает и смеется над нами, то отлично. Мы тоже будем смеяться и в конце концов крикнем ей самой в лицо: rira bien, celui qui rira le dernier!

Кедрович самодовольно покрутил ус, искоса посматривая на собеседницу и следя за тем, какое впечатление производят на нее его цитаты. Как он заметил, Нина Алексеевна заинтересовывалась беседой с ним всё больше и больше.

17

Кто будет жить – увидит! (фр.)

– Во всяком случае, судьба над нами смеется больше, чем мы над ней, – заметила она после некоторого раздумья, – по крайней мере, мне кажется, что я никогда не примирюсь с жизнью. Мне никогда не везло, и я даже не жду, чтобы когда-нибудь повезло. В общем всё скверно, скучно и глупо…

Нина Алексеевна печально вздохнула и затем рассмеялась, чувствуя некоторую наивность своих слов; Кедрович же с любопытством взглянул на нее.

– Ох, не говорите так в ваши годы! – воскликнул он патетически, – вам, наверно, не больше двадцати лет, а вы стараетесь быть во всем разочарованной. Вот, смотрите на меня, – продолжал Кедрович самодовольно, – мне уже тридцать шесть лет, а я так бодро и весело гляжу на жизнь. Ведь мне пришлось пережить в своей жизни не мало, мне пришлось так много видеть. И, вот, видите, – как я бодр духом!

– Вы, наверно, не переживали сильных ударов… – проговорила задумчиво Нина Алексеевна, – иначе и вы бы…

Она смутилась, так как Кедрович, не дожидаясь заключения ее слов, весело расхохотался.

– Простите меня, – сказал он, принимая сконфуженный вид, – но я, право, не мог удержаться. Неужели вы думаете, что ваши удары сильнее и многочисленнее тех, которые приходилось испытывать мне? Не сердитесь, ради Бога, – поспешно добавил он, видя, что Нина Алексеевна молча опустила голову, – я ведь это смеюсь из расположения к вам. Подумайте – у вас ведь впереди всё. Вы так молоды! Вы можете еще найти в жизни столько интересного! Не сердитесь – я значительно старше вас, и мне смешно видеть в ваши годы разочарование жизнью.

Он ласково посмотрел на Нину Алексеевну. Та застенчиво улыбалась, опустив глаза, и затем, бросив на Кедровича смущенный взгляд, проговорила:

– Если бы люди внушали мне доверие, то я иначе смотрела бы на жизнь. Но мне приходилось так часто ошибаться. Я всегда была откровенной и искренней – и получала вместо этого непонимание и пошлость. По-моему, одиночество – вот единственное, что может дать утешение от житейских ударов и разочарования в людях.

Кедрович снисходительно улыбнулся.

– Нет, одиночество – это явление антиобщественное, – проговорил он, – это убегание от жизни – явное признание себя побежденным. А разве может быть приятным состояние побежденного? Нет! В ваши годы нужно быть победителем, нужно высоко держать голову, прямо, нужно бросать вызов жизни – вот в чем истинная красота! Возьмем, например, мою жизнь: я уже с юношеских лет вступил на самостоятельную дорогу – и я помню – жажда жизни не покидала меня ни на минуту. Мой отец был богатым помещиком, но когда он узнал, что из гимназии я хочу поступить в высшее учебное заведение, то наотрез отказался помогать мне. И я шел один, без поддержки. Я стал писать в маленькой провинциальной газете и постепенно начал выдвигаться. Меня заметили в Петербурге. «Новое Время», «Биржевые Ведомости» и другие газеты наперерыв звали меня, старались отбить меня друг у друга. Но я отказался: я решил издавать сам свою газету. Отец в это время как раз умер и оставил мне состояние в триста тысяч и три имения – в Бессарабии, в Сибири и в Центральной России. Я тогда твердо решил осуществить заветную мечту – иметь свою газету. И чтобы лучше ознакомиться с издательским делом, я отправился путешествовать по Европе, чтобы присматриваться к газетам во Франции, в Германии, в Англии. Ах, как это было интересно! С редактором Times’a я очень близко сошелся; меня просили даже писать туда корреспонденции из Петербурга, за что предлагали тысячу рублей в месяц и, кроме того, на разъезды. Вы не можете себе представить, какая громадная и какая осведомленная газета эта – Times! Завязав там сношения, я отправился в Париж. Ах, эта площадь Согласия, эта Notre Dame de Paris!.. Но не в этом дело. Я побывал во всех редакциях – Figaro, Temps, Matin – все раскрыли передо мной двери, когда я объявил о цели своего приезда. Редактор Matin заявил мне, что читал мои статьи в петербургских газетах и заинтересовал ими Леруа Болье, который очень был рад познакомиться со мною. В Париже я провел лучшее время своей жизни. Какие знакомства, какие связи, как все любезны! Как приветливы эти французы! Зато я истратился там, представьте: – в три месяца спустил в одном Париже целых пятьдесят тысяч! Не удивительно поэтому, что, когда я вернулся в Петербург, у меня оставалось из трехсот тысяч всего-на-всего тридцать пять. И я начал на эти деньги газету, конечно, небольшую, но приличную. И до последней весны всё шло хорошо; но вот петербургский градоначальник, который боялся влияния моих статей на общество, добился своего – меня выслали на год, и всё мое дело рухнуло. А между тем, вы видите, – я бодр, весел, здоров, я шучу. А разве это не удар? И разве не сильный удар, как вы думаете? Берите же с меня пример, приободритесь, возьмите себя в. руки, и всё будет отлично.

  • Читать дальше
  • 1
  • ...
  • 53
  • 54
  • 55
  • 56
  • 57
  • 58
  • 59
  • 60
  • 61
  • 62
  • 63
  • ...

Ебукер (ebooker) – онлайн-библиотека на русском языке. Книги доступны онлайн, без утомительной регистрации. Огромный выбор и удобный дизайн, позволяющий читать без проблем. Добавляйте сайт в закладки! Все произведения загружаются пользователями: если считаете, что ваши авторские права нарушены – используйте форму обратной связи.

Полезные ссылки

  • Моя полка

Контакты

  • chitat.ebooker@gmail.com

Подпишитесь на рассылку: