Вывеска с названием улицы проржавела и покоробилась. Скорин безуспешно попытался разобрать совсем стершиеся буквы. Он не пошел к следующему дому, а пришел на другой угол, удостоверился, что это улица Койдула, и стал с любопытством разглядывать витрину маленького парфюмерного магазинчика, из которого хорошо просматривалась эта улица. Скорин вошел в магазин, остановился у прилавка, рассеянно посмотрел в окно. На улице много военных, у дома номер три расхаживает часовой. Еще Зверев говорил о казино, где проводят время офицеры абверкоманды. Хорошо бы туда сходить.

– Я вас слушаю, господин капитан.

– Здравствуйте, фрейлейн.
– Сдержанно улыбнувшись большеротой курносой блондинке, он оглядел прилавок.
– Зубную щетку, пасту, мыло, одеколон. Пожалуйста.

– Какие именно, господин капитан?
– Девушка выдвинула ящики, стала раскладывать на прилавке образцы.

Сзади хлопнула дверь, и кто-то весело сказал:

– Курт, твое место занято.

– Какой одеколон предпочитает фрейлейн?
– спросил Скорин.
– Я так долго валялся в окопах, что перезабыл все названия...

– Могу предложить...

– Фрейлейн Инга предпочитает продавать самый дорогой одеколон. Сзади раздался смех, и Скорин неторопливо повернулся.
– Добрый день, капитан.
– Офицер в гестаповской форме небрежно козырнул.
– Разрешите представиться: унтерштурмфюрер Карл Хонниман.

Это был лейтенант-"танкист", так неловко упустивший Скорина в кафе.

Скорин сухо представился. Случайная эта встреча или он уже попал в поле зрения гестапо? Почему молодой гестаповец так весел? Его не могли не наказать за провал. Значит, он доложил необъективно, что-то скрыл.

Хонниман был в хорошем настроении, так как Маггиль неожиданно сменил гнев на милость, узнав о взрыве, не отправил на фронт, сказал: "Ты мне пока нужен здесь". Это была невероятная удача. А о старике, имевшем встречу с цветочницей, Хонниман при докладе умолчал. Если узнают, фронта ему не миновать, так ведь это если узнают. А сейчас Хонниман был бодр и весел.

– Надолго в Таллинн, капитан?

– Нет, подлечусь - и обратно. Кому-то надо и воевать.

– Не надо сердиться, капитан. Мы уважаем фронтовиков, особенно если они не очень обидчивые. Курт, что ты застрял в дверях? Иди сюда, я познакомлю тебя с господином капитаном. Капитан с фронта, он может взять штурмом крепость, которую ты осаждаешь уже два месяца.

– Прекратите, Карл, как вам не стыдно.
– Продавщица, смущенно улыбнувшись, ушла за портьеру.

– Понимаете, капитан, - гестаповец подвел к Скорину молоденького нескладного лейтенанта, - мой друг лейтенант Курт Визе два раза в день посещает заведение фрейлейн Инги. Сначала он покупал, как и вы, одеколон, но очень быстро перешел на мыло и зубные щетки... А нужны ему...
– Гестаповец расхохотался.

– Здравствуйте, лейтенант.
– Скорин протянул юноше руку.
– Не обращайте на друга внимания, пошляки не понимают в любви.

– Станешь пошляком, если наша комната превратилась в парфюмерную лавку. Деньги, которые мы могли, бы пропить за здоровье фюрера, этот балбес два раза в день приносит сюда.
– Гестаповец хлопнул лейтенанта по плечу, кивнул в сторону Скорина.
– Я рад появлению боевого офицера, капитан нафарширован деньгами, тебя выводят из игры, Курт. Сэкономь свою марку, и идем пить пиво.

Скорин повернулся к молодым офицерам спиной, постучал по прилавку.

– Фрейлейн Инга, вы выбрали одеколон?

– Ты видишь, Курт? Капитан - оптовый покупатель, сегодня вечером Инга продемонстрирует ему все свои прелести...

– Лейтенант!
– Скорин резко повернулся.
– Ведите себя пристойно!

– Унтерштурмфюрер, капитан.
– Гестаповец усмехнулся.

– Господин капитан!
– Скорин пожалел, что при нем нет трости. Ваш черный мундир можно заменить на зеленый, а Таллинн - на мою роту. Я бы быстро отучил вас позорить звание офицера великого рейха!
– Он решил форсировать события. Если появление гестаповца не случайно, он может сорваться и выдать себя. И действительно Хонниман резко спросил:

– Вы не любите гестапо, господин капитан? Вы плохо относитесь к группенфюреру Мюллеру?

– Вы не группенфюрер Мюллер! Если вы сейчас же не прекратите со мной пререкаться, я доложу о вашем поведении штандартенфюреру Зандбергу.

– Господа! Господа офицеры! Прошу вас! Господин капитан, я завернула вам то, что вы просили. Пожалуйста.
– Девушка, сердито посмотрев на молодых офицеров, положила перед Скориным сверток.

– Извините нас, господин капитан.
– Лейтенант вытянулся и козырнул.
– Не сердитесь на Карла, он хороший парень, только излишне горяч.