Хотелось сказать, что ему эта приставка не особо мешает, но в этот раз я сдержалась. Фанатиков нужно слушать молча, кивая и улыбаясь в нужных местах. Так что берём пример с пингвинов из Мадагаскара.

— Я изменю уклад. Не будет ограничений, не будет этой паразитирующий на людях язвы. Во главе станут истинно достойные, а не случайные потомки некогда великих предков. Я — он с превосходством посмотрел на меня — сделаю этот мир справедливым!

Справедливость… Справедливость у каждого своя. Вот только каким путем он хочет ее достичь? Делая из детей монстров, насылая мор, убивая сотни ни в чем неповинных людей ради своих целей, ради силы, власти? И что изменится? Даже если он такой революционер перевернет уклад в этом мире, то изменится ли он к лучшему? На Земле нет королей, но как были испокон веков те, кто наживался на чужом горе, так они и процветают.

Здесь же я что-то не замечаю ни войн, ни беспорядков на улице, да и люди не выглядят несчастными и угнетёнными. Есть бесплатные школы, лекарни, открытые библиотеки. Любой действительно талантливый и сильный маг может получить стипендию в академии. Конечно, наверняка есть и темная сторона, которая мне не видна, но все явно не так плохо как мне рисует Анурх и явно не требует таких жертв.

Я не забыла десять смертей в родном мире, не забыла холодные подвалы замка в Шалтаре, где мы нашли истощенных и измученных детей, не забыла заплаканное лицо матери и испуганные глаза сестренки. Совершенно ясно, что сбежать мне в этот раз не позволят, но и сдаваться я не намерена. Правда им об этом знать не стоит.

— Хорошо, — выдавила из себя согласие. — Я помогу вам.

— Я не сомневался, что ты примешь правильное решение.

Ага, трудно его не принять, когда за спиной Анурха, появился обитый жуткими татуировками лысый парень с черными провалами глаз.

В моём мире Стилет не казался таким пугающим, а здесь от него в прямом смысле расходилась тьма и, с молчаливого согласия Ар Тирота, она приближалась ко мне. Последнее что я разобрала, теряя сознание: "Не переживай, золотце. Мы ведь не хотим, чтобы ты внезапно пропала из нашего поля зрения раньше срока или же совершенно случайно кому-нибудь проболталась. Мы позаботимся об этом…"

Очнулась я со странным чувством нереальности. Я понимала, что вот она я, лежу на полу, посреди небольшого темного зала, со стороны раздается речитатив замысловатых фраз, вокруг горят свечи. Знакомо, не правда ли? Но что особенно неприятно дополняло картину — я снова не могла шевелиться, даже глаза открыть не могла, но при этом видела… Парадокс.

— Тоже мне, нашла проблему. Я так уже неделю живу и ничего. У нас ведь двухсторонняя связь, считай это побочный эффект, — прозвучал в голове голосок Добби.

— Я думала, ты за гранью, когда не появляешься.

— Иногда, но не всегда. Там без Илура скучно, а у тебя все время что-то случается, скучно не бывает. На минуту оставила, а ты уже в центре пентаграммы. Нас опять убивают?

— Да я им вроде бы живой нужна. По крайней мере, пока…

— Похоже… Похоже это на печать молчания, да еще и с какой-то дополнительной установкой-условием. И если ты ее не выполнишь, мы обе умрем. В этот раз уже окончательно. Что ты им уже наобещала? Скажи, что какую-нибудь мелочь. Пирожки испечь? Да?

— Почти… Принцессу похитить.

— Воды им в костер! У них, что не было кого попроще!?

— Ну, ты же любишь… заимствовать вещи.

— Но не принцесс ведь воровать! Нет, ладно принца, нам бы самим пригодился. А принцесса то нам зачем?

— В том то и дело, что не нам.

— Я-я-ясно, и что делаем? — хотела ответить, но меня насквозь пронзила боль настолько сильная, что я даже мысленно задохнулась, не в силах уже ничего сформулировать.

Добби этого не ощущала, но мое тело словно разрывало на части: правое плечо обжигала рука мага, и горела она отнюдь не ласковым пламенем саламандры. А я еще думала, при появлении родовой печати было больно… Оказывается — все познается в сравнении. Теперь та боль казалась лёгкой щекоткой.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент сквозь боль пробился звонкий голосок.

— Лина! Впусти меня, я помогу…

А в следующий момент меня словно снова выкинуло из тела, и маленькой искоркой мое сознание воспарило под потолком, наблюдая, как другая «я» корчится от боли внизу. Никаких чувств, ни боли, ни холода не осталось и это все, что меня волновало.

— Это ненадолго. Но если повезёт, печать не сможет закрепиться на глубоком уровне, — проговорила Добби зависнувшая рядом.

Сама ситуация напоминала какую то промежуточную стадию перехода за грань, когда ты словно в двух местах одновременно. Но она явно спровоцирована нами, а вот печать — элемент чужеродный, а потому потенциально опасный.

— Что это вообще за печать такая жуткая?

— Ты никому не сможешь рассказать ничего связанного с заговорщиками и их планами, не сможешь открыть кто ты, или указать на кого-то напрямую. Но если мы успели вовремя тебя выдернуть из тела, то ты сможешь намекать, давать подсказки, говорить информацию частично.