Охотничий зал.

Это было место, куда игроки ходили, чтобы снять стресс. Девушка по нашей прихоти, когда бы мы ни захотели.

Еще один грязный секрет Крествуда, хотя я сомневался, что преподаватели знают о нем.

Я вел Минку по коридору, тусклое освещение отбрасывало вытянутые тени вдоль стен. В воздухе витал слабый запах состаренного дерева, земляной аромат, который окутал нас, когда мы подошли к неприметной двери в конце коридора. Сам коридор носил следы времени: стены украшали старинные картины — остатки прошлой эпохи, застывшей во времени.

Крепко взявшись за ручку, я толкнул дверь, открыв комнату, пропитанную тихой элегантностью. Мягкие, приглушенные оттенки преобладали в интерьере, стены украшали гобелены, напоминающие о забытом прошлом. Антикварная мебель, обветрившаяся от возраста, но излучающая непреходящее очарование, украшала комнату: пара кресел, стоящих по бокам скромного кофейного столика, письменный стол из красного дерева, приютившийся в углу и украшенный старинными латунными светильниками, и книжные полки, уставленные обветренными томами.

Однако центральное место здесь занимало широкое окно с видом на безмятежную территорию кампуса, лунный свет проникал сквозь тонкие занавески, которые мягко развевались на ночном ветерке. Комната напоминала святилище, убежище, огражденное от суеты студенческой жизни, — место, где шепот ожиданий исчезал, и оставались только люди и ничто другое.

Когда я ввел Минку внутрь, спокойствие комнаты, казалось, окутало нас, тишина пропитала воздух. Мягкое сияние старинной лампы создавало теплую атмосферу.

"Куда мы идем?" — спросила она.

Я закрыл дверь.

Запер ее.

Я переключил свое внимание на нее.

Она напоминала мне маленькую лань, заблудившуюся в лесу. Было что-то манящее в том, как она закрывала глаза с повязкой, как углублялось ее дыхание, чтобы подчеркнуть ее грудь.

Она была слишком чиста для этого мира.

Было бы правильно, если бы ее запятнали, и я был бы тем, кто это сделает.

"Простите меня?" — спросила она.

"Закрой рот, маленькая лань", — сказал я.

Она подпрыгнула.

Мне это нравилось.

Мне нравилось запугивать ее.

"Что ты…"

Она снова попыталась снять повязку, но я схватил ее за запястье и остановил.

"Давай сыграем в игру", — сказал я. "Разве это не весело? Ты ведь хочешь повеселиться, не так ли?"

Я говорил слишком много, но ничего не мог с собой поделать.

"Я хочу уйти", — твердо сказала она, хотя ее голос дрожал. "Это не весело".

"Это так", — пробормотал я. "Да, потому что в кои-то веки я нахожусь у власти, а ты — моя добыча".

Я наблюдал за тем, как она сглатывает.

"Ты думаешь, что все контролируешь, — продолжил я, делая еще один шаг к ней, — но это не так. Ты теряешься без того, чтобы кто-то говорил тебе, что делать".

"Это ложь", — сказала она.

"И все же ты не снимаешь повязку с глаз", — возразил я. "Хочешь знать, почему?"

Она стиснула зубы, но ничего не сказала.

Мои губы изогнулись в нехарактерной для меня причуде. Я не любил улыбаться. Никогда.

"Потому что ты такая хорошая девочка", — продолжил я. "Тебе нравится подчиняться. Ты выбираешь послушание, разве не видишь? Ты слушаешься, потому что тебе это нравится. Разве не так?"

"I-" Она прервала себя.

"Но ты не понимаешь, как это хорошо, когда ты позволяешь кому-то другому полностью контролировать тебя", — продолжил я, понизив голос. Я наслаждался тем, как ее голая кожа покрывается мурашками, как соски проступают сквозь белое платье. "Ты смотришь на это как на что-то хлопотное, но на самом деле это может принести гораздо больше удовольствия. Это и есть настоящая свобода". Я наклонился вперед и прижался лбом к ее лбу. "Я могу показать тебе".

Мои руки нашли ее талию, узкую и теплую. Я не планировал прикасаться к ней, но ничего не мог с собой поделать. Я прижался к ней всем телом, наслаждаясь тем, как сбивается ее дыхание. Аромат ее ванильных духов витал вокруг нас, смешиваясь с пьянящим предвкушением. Она дрожала от моих прикосновений, ее тело выдавало смесь страха и желания.

"Я не хочу этого… Я не хочу, чтобы ты… контролировал меня". Ее голос дрогнул, когда она заговорила, едва переходя на шепот. Я и не думал, что голос может звучать так же сладко, как ее, когда страх окутывает ее слова. "Я не знаю тебя".

"И это даже лучше", — сказал я ей, кончиком пальца проведя по ее нижней губе. "Ты никогда не узнаешь. Это может быть нашим секретом".

"I…" Ее брови приподнялись, повязка на глазах не позволяла ей увидеть интенсивность моего взгляда.

Я остро ощущал дисбаланс сил между нами, разительный контраст между моим превосходством и ее уязвимостью. Это возбуждало меня, разжигало первобытную потребность, которая текла по моим венам. Я хотел поглотить ее, овладеть ею всеми возможными способами. Игра началась, и я был полон решимости сломить ее, пока не останется лишь покорный, желающий участвовать в ней.