Я обхватил свой член, поглаживая его вверх-вниз в твердом, устойчивом ритме.

Ее стоны звучали в моей голове, как песня на повторе.

Ее мольбы были чистыми, идеальными.

Я все еще чувствовал вкус ее киски на своем лице, то, как крем сочился из нее в мой рот, словно я пировал эликсиром от самих богов.

Я издал стон, и от этого звука мои глаза распахнулись.

Что, черт возьми, со мной происходит?

Почему я был так беспомощен из-за глупой шлюхи, которая позволила незнакомцу делать с ее телом невыразимые вещи?

Я хрипел, пытаясь сдержать удовольствие, но не мог остановиться.

Я наблюдал за собой, как ел ее киску, как трахал ее пизду пальцами, лезвием. Я смотрел, как посасываю ее соски и целую ее покрасневшую кожу.

Почему?

Зачем мне вообще нужно было ее целовать?

Я наблюдал, как доводил ее до грани наслаждения, чтобы потом снова лишить его.

Заслужить.

Она должна была заслужить это, как я и сказал.

Но вот мои глаза закрылись, и вместо связанной девушки, вместо рукояти моего клинка — мой член внутри нее, мое имя на ее губах.

Боже, как я хотел услышать, как она произносит мое имя.

Рука горела, боль только усиливалась, но мне было все равно.

Мне было все равно, что я не унижаю ее в своих фантазиях.

Мне было наплевать на все это.

Я просто хотел почувствовать, как ее влажная киска обхватывает мой член, вбирая меня так глубоко, как только могла… даже глубже, чем лезвие. Я хотел, чтобы ее ногти впивались мне в спину, причиняя ту же боль, что я чувствовал в костяшках пальцев. И я хотел, чтобы мое имя сочилось с ее губ так же, как ее соки сочились из ее киски.

Я сильно кончил, струи кремовой струи попали на мою рубашку. Я продолжал двигать рукой, пока не кончил, пока не выдоил себя досуха.

Видео продолжалось, но мне было все равно.

Я позволил ему играть.

Каким-то образом я заснул… не под ее красивые умоляющие звуки из моего телефона, а от прикосновения ее руки к моей, от того, как она смотрела на меня, когда спрашивала, почему я должен ей помогать.

Я не знал, как на это ответить.

Я не знал, и это беспокоило меня больше, чем я готов был признать.

23

Минка

П ереливается как дерьмо.

Сидя напротив Брук за завтраком в воскресенье, я чувствовала на себе ее пристальный взгляд, полный незаданных вопросов. Наверное, потому, что я тоже выглядела как дерьмо.

"Что случилось после игры?" — спросила она непринужденно, но я услышал под ее словами беспокойство. "Только эссе, как я уже говорила".

Я пожала плечами, стараясь казаться бесстрастной. "Ничего особенного", — соврала я, избегая ее взгляда. Но Брук было нелегко обмануть.

Она наклонилась вперед, выражение ее лица стало серьезным. "Минка, ты лгала мне, и это очевидно", — сказала она. "Мне кажется, это мило, что ты думаешь, будто умеешь хорошо врать, но мы оба знаем, что ты не умеешь". Она протянула руку и взяла мою ладонь, сжав ее. "Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке".

Я колебалась, разрываясь между сохранением своего секрета и доверием лучшей подруге. Наконец я решила рассказать ей часть правды. "Я встречаюсь кое с кем", — призналась я, понизив голос. "Но это сложно, и он не тот, кого одобрили бы другие".

Глаза Брук слегка сузились. "Он хорошо с тобой обращается?" — спросила она, делая глоток мокко.

Я кивнула, и, несмотря на хаос эмоций внутри меня, на губах заиграла улыбка. "С ним я чувствую себя свободной так, как ни с кем другим", — сказала я, вспоминая моменты общения с Незнакомцем, которые одновременно смущали и будоражили меня.

Брук некоторое время изучала меня, затем вздохнула. "Хорошо", — просто сказала она. "Просто… просто убедись, что ты знаешь, во что ввязываешься, хорошо? И помни, ты всегда можешь прийти ко мне, если тебе что-то понадобится. Что угодно".

"Я знаю, Брук. Спасибо." Благодарность в моем голосе была искренней. Это было облегчение — поделиться хотя бы частичкой того, что происходит, с кем-то, кому не все равно.

Когда мы закончили завтрак, часть меня почувствовала облегчение от того, что я поделилась, пусть даже это была лишь малая часть всей истории. Принятие и забота Брук стали напоминанием о том, что, что бы ни происходило с Незнакомцем, я была не одна. У меня есть друзья, люди, которым я небезразлична.

На протяжении всего воскресенья мои мысли постоянно возвращались к Леви и его раненой руке. Беспокойство не покидало меня, постоянно присутствуя в моем сознании.