Несмотря на мое лечение, выглядел он ужасно. Опухшее почерневшее лицо, частое дыхание и сердце, рвущееся из груди. После смертельных ударов темной магией восстанавливаться ему придется долго.

— Она там… На том самом месте… Где мы… — И его дыхание стало едва слышным.

— Машина у кромки леса. — В моей памяти вспыхнула наша вылазка к пруду с лягушками. — Я знаю дорогу.

— Тогда чего мы ждем?

Татьяна подхватила Элиана под одно плечо, я под другое. И мы двинулись сквозь лес.

Закутанной с ног до головы в спасительный плащ, идти было тяжело. Ноги по самую щиколотку утопали в рыхлой подстилке. Мы спотыкались о корни и мелкие кусты, врезались в стволы деревьев. Элиана водило из стороны в сторону, и временами, когда его сильно клонило к земле, я боялась, что мы его не удержим.

Руки ныли от непривычной тяжести, а в горле стоял ком. Что, если я не смогла вытянуть всю темную магию из друида? И как я ни пыталась запретить себе думать об этом, мрачные мысли появлялись сами собой и разжигали во мне панику. Чтобы как-то ее унять, я принялась смотреть по сторонам.

Ночной лес выглядел совсем иначе, чем днем. Молочно-белый туман поднимался от земли и накрывал собой лесную подстилку и невысокие кусты. Кроны деревьев едва шевелились, словно лес, как живое существо, затаил дыхание, чтобы не сбивать нас с пути.

На очередной кочке мы споткнулись, и я, не удержав равновесие, открыла полы плаща и лицом уткнулась в волосы нашего пациента. Очень мягкие, с запахом лесной свежести. Мое сердце заколотилось о ребра, глаза налились слезами, и я тихонечко всхлипнула.

— Это все из-за тебя, — процедила Татьяна, когда мы добрались до опушки леса.

— Не я напала на господина Фосса, — отбила я ее выпад.

— Элиан отдал тебе свой защитный артефакт. Это ослабило его защиту от темной магии, и видишь, к чему привело.

Я молча переваривала услышанное. А потом разозлилась на себя.

Ну конечно, я же чувствовала, что, отдавая мне браслет, Элиан лгал, будто он у него не последний. И как жаль, что эта его жертва оказалась напрасной. Не сдержавшись, я пробормотала сквозь зубы несколько проклятий в адрес белобрысого дознавателя, посмевшего сорвать подарок друида с моей руки.

— Не понимаю, почему господин Фосс и дознаватели пропустили предателя в стане герцога? — помолчав, резонно ответила я.

— Этот гад оказался слишком хитер, — вздохнула Татьяна. — А все мы оказались не готовы, что сын герцога, пусть и внебрачный, окажется замешан в таком грязном деле.

— Артур не просто замешан в этом грязном деле, он его заварил, — отчеканила я каждое слово.

— В этом обязательно разберутся наши дознаватели, — в голосе Татьяны прозвучали мстительные нотки.

Но меня они не задели. Я и так понимала, что дела мои плохи.

— Анастасию Гатальскую не трогать, это приказ, — друид приоткрыл глаза и произнес почти твердым голосом.

— Но она же… — растерянно посмотрела на меня липовая повариха.

— Возражения не принимаются, — его язык стал заплетаться, и веки снова закрылись. — Исполняй.

Мы прошли еще метров пятьсот и оказались перед машиной. Вдвоем усадили Элиана на заднее сиденье, Татьяна заняла место водителя. Подумав, я устроилась рядом со своим спасителем. Откинула ткань плаща с лица, но полностью снимать его не решилась: вдруг пчелы теперь будут меня преследовать по всему герцогству.

Через час мы примчались в столицу, где нас уже ждали. Элиана сразу же уложили на носилки и куда-то унесли. Меня бесцеремонно схватили за руки, грубым рывком оставили без моей защиты от пчелок, заключили в ограничительные браслеты и бросили в уже знакомую камеру.

Но сейчас все мои мысли были об Элиане.

Долго ли он будет выздоравливать?

О том, что он может не выздороветь, я запретила себе думать. Как только подступали нерадостные мысли, я представляла друида, каким он будет лет через пятьдесят — седовласым бодрым старцем, — и мое сердце успокаивалось.

Время тянулось медленно. Солнечный свет в окошке сменялся светом луны, а потом снова всходило солнце. Я даже пожалела, что мне нечем отмечать дни на стене, как это делал мой предшественник.

Меня ни разу не вызывали на допрос. Не совали под нос слепок ауры. Не пугали. Казалось, обо мне просто забыли.

Прошло десять бесконечно тягучих дней и ночей, когда на пороге камеры вместе со стражей появился невысокий плотный мужчина.

— Руки, — лаконично скомандовал он.

Когда я протянула запястья с ограничителями, он, морща лицо, словно съел лимон, поднес к браслетам светящийся зеленым артефакт. Ненавистные железки беззвучно раскрылись. Мужчина спрятал браслеты в карман и, хмурясь, приказал: