В стройкомбинате самая большая комсомольская организация. Девчат там пруд пруди. Окружили мотоцикл — ни пройти, ни проехать.

Зойка Веселова, ихний секретарь, двадцатку тащит, смеется:

— Мы невесты богатые.

— Он себе молоденькую нашел! — кричат «невесты» и в Тамару прутиком швыряют. — С образованием, видать. И в капроне.

А он смеется:

— Вот мы завтра на воскреснике покажем, кто чего стоит. Собираемся в восемь ноль-ноль. Не опаздывайте. Под твою ответственность, Зойка.

Еле выбрались оттуда.

Тамаре интересно — что за воскресник такой завтра? Спросила. Стройкомбинатовцы едут готовить пионерский лагерь — через неделю там открытие.

Тамара сидит и думает: пригласит или не пригласит? Так задумалась, что Алика выпустила, чуть было не вывалилась на повороте.

— Держись крепче! — кричит.

Подъехали к горкому. Он спрашивает:

— Что завтра делаешь?

— Еще не знаю.

Пригласит!

— Когда призы покупать будем? Тут женская рука нужна. Хочешь, сейчас поедем?

— Устала я.

— Подвезти тебя?

— Куда? На край света? Спасибо. Мне недалеко.

Нет, не пригласит!

— А то подвезу.

— Не стоит беспокоиться…

И пошла не оглядываясь.

Сейчас окликнет, позовет, пригласит. А за спиной тихо-тихо. Потом мотоцикл затрещал. Домой поскакал. Тем лучше, туда ему и дорога.

Мотоцикл выскочил на мостовую, обогнал Тамару. Алик затормозил:

— Приходи завтра на воскресник.

— Когда? — спросила она оробев. И ноги сразу ослабли.

— В восемь. У горкома.

Тамара прилетела в засыпушку сама не своя. Девоньки, выручайте.

Соня пожертвовала свои брюки. Брюки синие, с накладными карманами, сшиты еще в Ангарске, в ателье индивидуального пошива. Таня дала к брюкам носки эластичные. Галя — шелковый платок с итальянским рисунком и туфли. Свитер у Тамары был свой — крупной вязки, с двумя синими полосами на груди; она его здесь еще ни разу не надевала, только Гале давала в кино сходить.

Тамара встала чуть свет, вырядилась с иголочки и в 7 часов 45 минут отбыла на воскресник.

У горкома стояли три грузовика. В кузове первого грузовика Катя сидела, та самая, с которой она на комсомольском собрании смеялась, когда Алик по проходу шел.

— Давай к нам, — зовет Катя.

Тамара уже ногу на колесо поставила, тут сам Алик выбегает из горкома:

— Подожди, Дорошенко, у нас еще дело есть. А вы поезжайте, мы вас догоним.

Тамара пошла к мотоциклу, села в коляску. Алик подходит. Она сделала вид, что поверила:

— Какое у нас дело?

— Хотел тебе сказать, что ты сегодня очень красивая, — и смеется.

— Ну тогда я пошла, — и делает вид, будто хочет из коляски вылезти.

Он испугался, бормочет:

— Я пошутил. Прости. Куда ты? Они уже уехали.

Она осталась.

И снова тугой ветер захлестывал ее грудь, и она беспричинно и счастливо смеялась и махала своим итальянским платком, когда мотоцикл обгонял грузовики со стройкомбинатовцами.

Как только мотоцикл остановился в лесу, на них набросились комары. «Ой», — сказала Тамара и стала совершать немыслимые прыжки и размахивать роскошным итальянским платком. Алик на нее смотрит, глаз отвести не может.

Алик и Зоя начали расставлять людей. Тамаре и Кате досталось носилки носить. Они взялись сгоряча — и тут же присели. Комары тучами, а руки заняты — где уж думать о том, чтобы походка была к лицу.

Алик посмотрел на них, крикнул: «Я сейчас!» — и умчался на мотоцикле. Тут подходит парень, с которым Тамара позавчера танцевала в клубе два танго подряд. Он ей говорит после первого танго: «Меня зовут Лева, инженер-строитель. Одинокий». — «А я неодинокая», — отвечает Тамара. «С кем же вы встречаетесь?» — спрашивает. А она: «С Белой встречаюсь да с Галей». — «Давайте встречаться», — говорит. «Меня душит смех», — отвечает Тамара. Отшила его.

Так вот этот Лева одинокий подходит теперь к ним и заявляет:

— Имеется чешская жидкость «Тайга», — и достает из кармана флакончик. — Берегите глаза. Едкая.

Тамара и Катя намазались — стало легче. Тамара носит мусор с территории, а сама слушает — когда же затрещит мотоцикл?

Алик примчался. Бежит, а в руках флакон «Тайги».

Пришлось мазаться второй раз. Жидкость горькая — глаза ест. На губу попало — кто только такую горечь выдумал? Однако приходится терпеть во имя великой цели.