Второй по распространенности разновидностью заграничных поездок является стажировка. Наиболее трудно подобрать кандидатуры для долговременных стажировок. По установившимся традициям заграничные ученые выезжают на длительные стажировки с семьей. Это связано с ханжескими нормами буржуазной морали. Наши молодые ученые выезжают на срок до года в одиночестве. Предполагается, что чувство долга вытесняет все остальные рудиментарные инстинкты, которые сублимируются в творческий труд. Однако, количество желающих сублимировать до сих пор не покрывает потребностей плана, так что в этом вопросе имеются трудности.

В целом, международные связи развиваются успешно. День юбилея трое наших сотрудников проведут вдали от родных стен.* Один - в Лондоне, другой все в том же Бристоле., третий в туманном Стокгольме. Вместе с нами встретит юбилей американский профессор, покинувший на пол-года солнечную Калифорнию ради удовольствия поработать с очаровательной Ией Павловной. Вместе с нами встретят юбилей, также, немецкие, болгарские, югославские коллеги, работающие в различных лабораториях нашего многонационального института.

– --------------------------------------------------------------------------------

* Это эссе перепечатывается накануне 80летия Физтеха. Несмотря на то, что численность института значительно уменьшилась, не 3, а около 100 сотрудников встретят юбилей вдали от родных стен

* Американец *

Glory, Glory, Alleluia

Весна 1968 года. В холле возле библиотеки слышится довольно громкое пение. Молодой мужской голос поет: "Glory, Glory, Alleluia".

Т.к. многие мои знакомые уверяли меня, что я - единственный в Физтехе человек, который громко поет в коридорах, я прежде всего ощупал себя. Убедившись в собственной невинности, завернул за угол и увидел необычное зрелище: прекрасно выбритый, тщательно подстриженный молодой человек со складками на брюках, напоминавшими ножи, стоял перед двумя знакомыми теоретиками и громко пел, явно пытаясь вовлечь и их в творческий процесс. Теоретики переминались с ноги на ногу.

Трижды зажигательно пропев куплет, молодой человек поднял руку в международном приветственном жесте: "Victory",- через 2 дня - День Победы.

Схватив за полу пробегавшего мимо приятеля из теоротдела, я спросил, как сие знамение понимать.

Молодой американский теоретик Дин попал в Физтех в рамках какого-то, едва ли не межправительственного соглашения об обмене научными сотрудниками. Соглашение оговаривало тысячи подробностей. Но не все. Фихтеховский старший научный сотрудник поехал на год на место Дина один, оставив семью в Ленинграде ( см. предыдущее эссе ). И чуть не ошалел от радости, когда узнал, что его оклад составит ~$22000 в год ( эта сумма в 1968 году примерно эквивалентна $80000 в 1999). Впрочем, довольно скоро его пригласили в посольство и объяснили, что он должен отдавать в посольство даже не львиную долю, а практически все деньги. Оставляли на скромную еду и сувениры, купленные на блошином рынке.

Дин, естественно, приехал на год с женой и тремя детьми (см. предыдущее эссе), и чуть не уехал обратно, узнав, что его оклад составит 175 руб/месяц. По курсу черного рынка, т.е. по реальному курсу доллара, это соответствовало ~$420 в год. Но и тут все как-то устроилось. Начальство забегало, и в конце - концов Дину положили оклад жалования 500 рублей в месяц, поселили в бесплатной академической квартире на Халтурина, обеспечили еще какими-то бенефитами. Словом - утряслось.

Дин оказался человеком на редкость приятным, милым воспитанным и общительным. Через месяц он стал бриться через день, прекратил стричься и гладить брюки, и месяца через два, если он молчал, его стало невозможно отличить от физтеховского теоретика.

К тому же он довольно быстро учился говорить по-русски. Любимым его присловьем стало " Спасибо, я многое понял!".

Пиво

В том же 1968 году мы с другом послали первую в нашей жизни статью в иностранный журнал. Предприятие было не то, чтобы неслыханным, но достаточно экзотическим. Некоторые детали будут приведены ниже.

Эта же статья вернулась с довольно благосклонной рецензией, в которой, впрочем, рецензент отметил, что английский не мешало бы "причесать". В частности, он рекомендовал ясно указать, где авторы имеют в виду "углы", а где - "ангелов". Мы поклонились Дину, он поправил текст, и статья была благополучно напечатана.

Мы пригласили Дина по такому случаю " на пиво", и он охотно согласился. Решено было свести иностранца в подвал на углу Гоголя и Невского, где тогда помещалось довольно популярное в городе "заведение". В последний момент соавтор заболел; и надежды нации сосредоточились на мне.

Когда мы с Невского повернули на Гоголя, я похолодел: очередь была метров 150!.

"Дин, - сказал я независимо, - что в этом заведении хорошего? Давай купим пива и пойдем ко мне домой".

"Давай", - охотно согласился покладистый Дин. Мы зашли в магазин, известный под названиями "Генеральский" и " На заду у Гоголя". Пива не было!. И выхода не было.

Я подвел Дина к голове очереди и обратился к людям, которые отстояли 2 часа и приготовились войти в райские врата: " Ребята! Американец к нам на работу приехал. Надо пивом напоить. Пропустите без очереди, если можете!"

Дин лучезарно улыбался. Мне же, по известному народному выражению