"Уши Мидаса," - сказал я вслух.
– Что ?

"Ну, шила в мешке не утаишь!" - Что ?

Я объяснил.
– "Спасибо, я многое понял!", - привычно отозвался Дин.

" Нет, - это я многое понял. Тебе, Дин, спасибо".

Славянское прощание

Пришла пора уезжать, и Дин поехал в Москву, в посольство, выправлять необходимые документы. Вернулся он очень довольным и радостно возбужденным. Со здоровенным фингалом под левым глазом.

За год работы в Физтехе Дин совершенно опростился, и даже для очень внимательного и профессионального взгляда стал неотличим от отечественного теоретика средних лет: потертое пальто, поношенные ботинки, двухдневная щетина и трехмесячной давности стрижка. По-русски к концу срока он тоже говорил сносно...

Подошедши к родному посольству, Дин, не замедляя шага и даже не делая попытки "предъявить", направился к входной двери. Естественно, из будки выскочило чудище обло, огромно, и лаяй: "Куда?!". Вместо того, чтобы "предъявить" или ответить по-английски, или хотя бы по-русски сказать, что он - американец, или уж, на самый худой конец, усугубить акцент, Дин на самом лучшем своем русском ответил гордо: " В посольство".

"Зачем?" - "За документами." - "Какими, мать твою, документами?!!." - " На выезд".

Тут чудище с необыкновенной споростью произвело сразу несколько действий одновременно: выхватило свисток на шнурке и громко засвистело, схватило Дина за шиворот одной рукой, а второй, оставив свисток болтаться на шнурке, начало выкручивать ему руку. На естественное сопротивление и вскрик :"Пустите, больно!!, - милиционер не затруднился "поднести" под глаз. И тоже весьма профессионально.

На свист из переулка на большой скорости выкатила машина, и Дин обнаружил себя на заднем сиденье, зажатым между чудищем справа и человеком в гражданском слева. Габариты соседа слева никак не уступали соседу справа. Шофер и еще один спутник на переднем сиденье тоже выглядели вполне солидно. Дин начал говорить по-английски, что он - американский гражданин, что он требует свидания с консулом, что произошла ошибка...На что сидевший рядом с шофером, не оборачиваясь, лениво процедил: "Володя". И Володя так перехватил кисть Дину, что тот почел за лучшее замолчать. Зато, не умолкая, пело соловьем чудище, рассказывая, как он сразу все понял, что гада этого он приметил, когда тот только еще подходил и.т.д.

Ехать оказалось совсем недолго. Дин как-то нечувствительно переместился из машины в довольно хорошо обставленный кабинет, где за столом сидел сравнительно молодой спортивного вида человек с капитанскими погонами. "Ну, Смирнов", - обратился капитан к чудищу, и оно снова пропело, как сволочь еще подходила, а он уже...."Что скажете, гражданин?", - обратился капитан к Дину. И Дин сказал. На английском. Не стесняясь в выражениях. А фингал как раз начал наливаться...

И чем ярче светила луна, и чем громче свистал соловей, тем бледней становился капитан...

Он рявкнул Смирнову: " В коридор выйди, сволочь!". И, оборотясь к Дину, нежнейшим голосом стал говорить, что произошло ужасное недоразумение, что как раз сегодня утром они получили предупреждение, что против Американского Посольства готовится провокация, но что это, конечно, не оправдывает безобразных действий милиционера, который будет примерно наказан, что они немедленно вызовут врача и позвонят в посольство, что... Капитан говорил на чистейшем английском ("King's English", - завистливо вспоминал Дин), и уже к середине пламенной речи его добродушный Дин совершенно отмяк. И сказал, что ничего не нужно, никакого врача и никакого консульского работника, и что он , Дин, все понимает, и что никого не нужно наказывать, а нельзя ли его на машине подбросить в посольство, где ему назначена встреча.

Капитан едва ли не облобызал Дину руку, и лично провел его через прихожую на лестницу, где передал гражданину ( или уже товарищу? ) ехавшему только что на переднем сиденье и так веско произнесшему "Володя". Но гражданин за эти минуты заметно уменьшился в размерах. Черты лица его приобрели некоторую утонченность, а глаза светились такой лаской и приязнью, что невозможно было не поддасться их обаянию.

"Но, самое интересное", - рассказывал Дин, - когда мы шли через прихожую, там сидел Смирнов. Он видел, КАК меня капитан сопровождает, но в первый момент ничего не понял. Капитан шел слева от меня. Он распахнул для меня дверь на лестницу левой рукой и пропустил меня вперед. В этот момент я обернулся и увидел, что он показывает правой Смирнову кулак. И какой кулак!. А Смирнов - маленький невзрачный человечек, -сжался на краешке скамьи."

Когда машина остановилась перед входом в посольство, Дин посмотрел на часы. С того момента, когда чудище выскочило из будки, прошло 20 минут.

" Ну, а сказал ты капитану: " Спасибо. Я многое понял", - спросил я?. "Нет, кажется, - растерянно отозвался Дин, -" Но я, действительно, многое понял."

Отступление: Статья в иностранный журнал

Как уже упоминалось, знакомство в Дином состоялось на почве отсылки в 1968 году первой в нашей с приятелем жизни статьи в иностранный журнал. К стыду своему, многие детали, неизбежно сопровождавшие этот смелый гражданский поступок, я напрочь забыл. Помню только, что на заседании экспертной комиссии следовало доказывать, что в такой статье нет абсолютно ничего нового ни с практической, ни с теоретической, ни с патентной - ни с какой точки зрения. Затем следовала душеспасительная беседа в первом и иностранных отделах. Затем получалась на руки некоторая бумага, которую вместе со статьей полагалось положить в незапечатанный конверт и оставить в канцелярии. Затем таинственный "некто" на Главпочтамте эту справку из конверта вынимал, конверт запечатывал и отправлял в редакцию какой-нибудь "physica status solidy", издававшейся в ГДР и в невинности ни в чем не уступавшей нашим журналам .

Может быть и эти детали стерлись бы из памяти, если бы не опера, написанная моими друзьями к некоторому юбилею и содержащая несколько сцен, имеющих непосредственное отношение к обсуждаемой процедуре.

Написав статью в "Electronics Letters", я (Л), прихожу на заседание экспертной комиссии. Комиссия (К) поет на мотив известной "Семеновны" (Самолет летит - его пилот ведет/ А Семеновна плясать идет). Мне предписан оперный речитатив:

Л: Прошу подписать акт эксперти-и-и-и-зы!