Одно могу сказать точно, с этим поцелуем Парк прыгает через край, и если он падает, то я тоже хочу упасть.

На заднем плане играет тихая музыка.

Может быть, я воображаю музыку, потому что этот поцелуй так хорош? Я определенно слышу звуки небесного хора. Не говоря уже о ярком свете, который внезапно засиял за моими закрытыми глазами. Они становятся ярче, когда музыка становится громче. Это тоже часть поцелуя на десять баллов? Неужели я умерла и попала в рай поцелуев?

— Мамочка, почему он атакует её своим ртом?

Подождите. Что?

Наши губы замирают, а глаза открываются как раз в тот момент, когда чёрный занавес перед нами окончательно открывается.

Яркий свет, который становился сильнее, не был раем.

Это прожектор, и, поскольку занавес теперь открыт, он ослепляет.

Я закрываю глаза от света, и тут я понимаю, что мы лежим на сцене посреди хлева. Занавесы распахнуты, светят прожекторы, Иосиф ведёт Марию на осле, а вокруг полно зрителей с разинутыми ртами.

Маленький мальчик в первом ряду показывает на нас. — Так, а где же младенец Иисус будет спать?

— Да, — говорит другая девочка, взяв отца за руку, — в люльке из сена незнакомец.

Парк вскарабкивается на ноги. — Нет, нет. Всё в порядке. Иосиф, Мария и всё остальные ещё могут поместиться в хлеву.

Толпа начинает кричать. — Вы испортили программу!

— Где ваш рождественский дух?

— Рождество испорчено!

— Мне жаль! — Парк кричит в ответ, подняв руки вверх. — Это был несчастный случай.

— Ты разрушил хлев!

— Технически, это была она. — Парк показывает на меня.

— Фу!

— Э, Парк? — Я вскакиваю на ноги. — Я думаю, нам пора идти.

Я утаскиваю его со сцены, но он всё равно успевает крикнуть: — Пусть один из трёх мудрецов починит это. Они якобы очень умные.

Я веду нас через кулисы к зелёному указателю на выход.

— Куда мы идём? Что это за место? Я чувствую себя очень сбитым с толку: только что я был в металлической комнате размером 12 на 12, а теперь я на сцене.

— Нам нужно найти лабораторию Николаса. — Я толкаю дверь, которая ведёт в необозначенный коридор.

— Типа химической лаборатории?

— Да, здесь он делает оружие.

— Что химическая лаборатория делает в одном здании со сценой и общественной рождественской программой?

Я останавливаюсь в коридоре и смотрю в обе стороны, пытаясь сориентироваться. — Мы находимся недалеко от Сиэтла в выставочном здании, которым владеет Николас. Лаборатория находится в подвале, а вторую половину он сдаёт в аренду предприятиям и церквям. Это идеальное прикрытие. Никому и в голову не придёт обыскивать это место. — Я поворачиваю направо, бегу по коридору. — Я думаю, это здесь.

— Откуда ты знаешь, в какую сторону идти?

— Однажды я увидела чертежи здания в квартире Николаса. Я сделала фотографию и отправила её Тодду. Фотография всё ещё была у меня в телефоне, и я изучила её перед тем, как прийти сюда сегодня.

В коридоре раздаются мужские голоса. Кто-то идёт. Мы оглядываемся в поисках двери, через которую можно выбраться, но ничего нет.

Парк толкает меня за колонну, накрывая своим телом. Я утыкаюсь головой в его шею, вдыхая знакомый сандаловый аромат его кожи. Мой внутренний голос женщины из ЦРУ, всегда пытающейся проявить себя в профессии, где доминируют мужчины, говорит мне оттолкнуть Парка — мне не нужна его защита. Но правда в том, что то, как он держит меня в своих объятиях, — становится лучшим подарком на Рождество, который я когда-либо получала.

Сердцебиение Парка отдаётся в моей груди, учащая моё. Его руки прижимаются ко мне, расположившись на моей талии. Кончик его носа касается моей щеки, а его горячее ровное дыхание касается открытой кожи на моей шее. Мы находимся в положении "спрячься и прижмись к колонне, чтобы никто нас не видел", но почему-то это безумно сексуально. Я готова находиться в этой позе часами, если это потребуется.

Голоса отдаляются от нас по коридору, ничего не замечая и не говоря нам двоим. Руки Парка скользят по моей спине, так что наше положение больше похоже на объятия, чем на укрытие. Я закрываю глаза, когда его нос и губы касаются моей шеи и скулы. За всю свою жизнь я никогда не была так отвлечена во время работы.

— Нам, наверное, пора. — Парк отпускает меня. По крайней мере, один из нас сосредоточен. — Если они следили за изображением на экране поддельной камеры, они начнут задаваться вопросом, почему бомба ещё не взорвалась, и это вызовет подозрения.

— Верно. — Я бросаю рюкзак на пол и открываю его. — Вот. — Я пихаю ему в руки пуленепробиваемый жилет.

— Каков наш план? — Он застёгивает жилет на груди.

— Нам нужно вернуть компьютерные чипы и выяснить всё, что только можно, у Николаса Лоуренса.