Требовал от Шасти срочно уничтожить «глаз колдуна», чтобы лишить магов терия Вердена возможности проследить за нами с помощью «проклятого камня». И не надо, мол, врать, что это невозможно! И вообще наши парни просто не могли пойти на болото — это хитрая засада и попытка нас выманить! (Зачем и куда нас надо выманивать, Айнур и сам не понимал, но кто бы сумел ему это объяснить?)

Если бы не шаманы, предводителя пришлось бы вязать. Частично он был прав — чёрные колдовские камни и в самом деле были вражеским оружием и глазами колдунов. Не стоило их использовать.

Шасти кивала, но только разводила руками. Она не смогла придумать другой ловушки. А времени ждать у нас не было. Что если шпион снова выманит тварей из болота?

Эликсир правды из мозга ютпы мог бы помочь, но он ещё только зрел в одном из горшков. А вот простенькую ловушку «на крови» удалось создать с помощью одного только «глаза».

— Я использовала не сам камень, а амулет на его основе, — оправдывалась Шасти. — Нанесла на кожу охранные знаки. — «Глаз» должен теперь работать только мостом между кровью и заклинанием огненной ловушки. Никакой колдун не сможет отследить такую слабую магию.

— А что это за ловушка? — спросил я, чтобы перебить стенания Айнура.

Сколько можно уже орать?

— Ютпу вызывают с помощью магии и жертвенной крови, — начала объяснять Шасти, и наш предводитель заткнулся, чтобы послушать.

Колдуны не очень-то делятся своими секретами.

— Магия создаёт ворота в преисподнюю, а кровь открывает их, — продолжала Шасти. — Я не могла запретить шпиону применить на болоте магию. Не могла запереть путь в подземный мир Эрлика так, чтобы никто не смог создать там ворота. Я слишком слаба для этого. А вот отследить появление крови на этих воротах, когда они уже созданы, не так уж и сложно. Кровь — это как стук, как просьба воротам открыться, как сигнал тварям из бездны. На «звук» этого сигнала я и установила ловушку. Тот, кто попытался бы открыть ворота, вызвать из преисподней ютпу, пролив на болоте человеческую кровь, попал бы в капкан из демонического огня. Суть такого огня копится в колдовском «глазе», когда он зреет. Чёрный камень кормится, использует душу человека — как топливо. Она — его дрова. И теперь попавший в ловушку — снова горит, как жертва чёрному камню. Нам нужно спешить, пока колдун, попытавшийся вызвать ютпу, не выгорел весь дотла!

Айнур грозно сопел, но выслушал пояснения до конца.

А потом шаманы взяли его в оборот, доказывая опасность существования открытых ворот между нашим миром и преисподней.

Раз шпион уже пролил кровь, и ловушка сработала — значит, созданы и открыты ворота. И нужно спешить, чтобы их уничтожить.

Дедушка Тин велел выдвигаться сразу же после заката, чтобы полночь застала нас на болоте, так он сказал. Ну и мы пошли.

Шли малой группой: Айнур (он был слишком зол, чтобы не возглавить ночную экспедицию), Ичин (Майман остался защищать лагерь), все три шамана, Шасти, полдюжины волков и барсов со своими крылатыми зверями — те, кому уже приходилось сражаться с тварями. Ну и мы с Чиеном.

Людей Айнура Ичин, шаман рода барса и военачальник, отказался брать в ночной лес. Он не верил, что «городские» воины способны сражаться при свете луны и факелов. Не верил, что они не погибнут по одной своей неумелости. И Айнур уступил.

Ичин был старше, опытнее, сильнее духом. Теперь я понимал, чего ему стоило справляться с раной, которая каждый день по чуть-чуть превращала его в демона.

Выздоровевший Ичин был не человеком — скалой. Он умел настоять на своём без крика и шума. И сейчас я видел: чем сильнее сгущались над нами тучи, тем решительнее становился предводитель барсов.

Майман тут же уступил ему руководство, оставшись в лагере. Они уже сражались бок о бок и знали, кто из них чего стоит. Айнур сначала пытался настаивать на своём, но кто бы его слушал?

К тому же воинов у Ичина с Майманом было теперь побольше, чем у ближника правителя.

Я тоже не спорил. Малой группой было легче отступить, если на болоте и вправду зверствуют ютпы.

Можно было и вовсе не брать тех, кто не владел силой, способной противостоять порождениям Эрлика. Но если сработала ловушка, а ютп вылезло не так уж и много, то и воины, и крылатые волки нам пригодятся, чтобы увезти потом раненых и трофеи.

Да, мы уже вкусили соблазна продать яд и прикупить на вайгальские монеты оружие. И потому нагрузили двух волков пустыми горшками. Изъяли у Шонка здоровенные глиняные посудины, похожие на амфоры — толстяк хранил в них ячмень, чтобы мыши в лесу не слопали.

К сожалению, больше горшков у нас не было, а бурдюки под яд не годились.

Правда, Незур так и не вернулся из города. Но вайгальский воин был под печатью, а значит, предать нас не мог. Только подраться и угодить в специальную юрту-тюрьму или запить с радости.

Я решил послать утром в город Лойчена или Багая, чтобы прошлись по палаткам, где продают араку, нашли Незура и напомнили ему, что дома ждут сильно, и если не вернётся — по шее надают ещё сильнее.

В общем, Ичин сам отобрал людей, которые пойдут с нами ночью к болоту. И я промолчал из жадности. Хотя брать с собой тех, кто не мог противостоять тварям, мне вообще не хотелось.

Но сильнее всего меня напрягало то, что и Шасти никак нельзя было оставить в лагере. Ловушку-то ставила она. И я здорово нервничал. А потому шёл в середине нашего маленького отряда и крепко держал жену за руку.