— А у вас нет сварщика? — спрашиваю я. — Дырку ж заварить надо.

— А ты как хочешь, просто сверху при**енить?

— Надо этот же кусок вварить, а снаружи по шву полосочку прибабахать.

— Не знаю, Артём, как он тебе вварит-то? Чуть наискось пойдёт и замок не закроешь уже. Ну, я спрошу, сварщики-то есть, но это не меньше красненькой тебе обойдётся.

Я поднимаюсь домой и звоню тёте Тане. Хорошо, что она ещё не уехала. А потом вызываю милицию. Милицию ждать приходится очень долго. Ничего не украли, просто вскрыли, они и заниматься не будут, я думаю.

Приходит унылый запаренный лейтёха, записывает показания и сваливает в туман, а тётя Таня идёт к нотариусу оформлять доверенность на моего отца. Вот и сказочке конец.

Завершив гаражные дела и переварив замок, который закрывать и открывать теперь становится даже легче, чем раньше, я двигаю в Универ.

— Слушай, Арт… — говорит Лилия Юрьевна, будто бы смущаясь.

Смущение ей идёт. Белая кожа делается немного розовой. Румянец захватывает скулы и шею. Я внимательно её рассматриваю, и от этого она розовеет ещё сильнее — и мочки ушек розовеют, и даже кончик носа. Прелесть какая. А глазки-то как блестят.

Вообще, она очень милая, точёная, как шахматная королева. И умная. И не ханжа…

— Арт, ты меня слышишь?

— Конечно, Лилия, — киваю я. — Юрьевна.

А ещё и остроумная.

— А по-моему, не слышишь. Что я сейчас сказала?

— Что к вам должен слесарь прийти.

— Правильно.

— И что сегодня, вероятно, придётся отменить занятие.

— Да… вот такая история… Или… мы можем…

— А давайте у вас дома позанимаемся, — опережаю её я.

— Что? — хлопает она серыми, слегка зеленоватыми глазами.

— Космос просто.

— Какой космос? — не понимает она комплимента своим глазам.

Не понимает или не принимает.

— Простите, — улыбаюсь я. — Это к делу не относится. Итак, я не возражаю, если позанимаемся у вас. А что, кстати, слесарь будет делать?

— Замок переставлять…

— Замок? Вы ключ что ли потеряли?

— Э-э-э… да… ключ…

— А супруг ваш что же? Не умеет?

— Супруга дома нет… как на зло, — запнувшись, объясняет она и переходит на английский. — И вообще, почему мы по-русски говорим? Мой муж в командировке.

— Окей. Ну тогда давайте поедем в ваше место и позанимаемся там. Время у меня есть и я полностью к вашим услугам.

Она усмехается, чуть качает головой и, справившись, наконец, со своим смущением, встаёт из-за стола.

— Ехать, кстати, не нужно, я тут недалеко живу. Пройдёмся пешком, заодно поговорим.

Мы выходим из универа и идём. Живёт моя училка в «Кристалле» — девятиэтажке, с большим ювелирным магазином, пристроенным к первым двум этажам, и тёмным мрачным подъездом. Лифт тоже весьма мрачный, но это компенсируется его размерами, а именно тем, что мы стоим почти прижавшись друг к другу. И от этого… ого! От этого я даже волнение в крови ощущаю. Играет юность, играет. Как молодое вино.

Квартира двухкомнатная, комнатки маленькие, но планировка «улучшенная», большая лоджия с видом на шумную улицу. Стенка, импортный диван и современные яркие афиши художественных выставок вместо ковра.

Литографии или что-то из этой оперы. Со вкусом, в общем, и с намёком на эстетическую уникальность хозяйки. Одним словом, обстановка не роскошная, но современная. Родители, или муж? Учитывая, что и учёба у английского профессора превышает «стандарт», наверное, родители…

— Хочешь что-нибудь? — спрашивает хозяйка.

Кажется, да, хочу.

— Может быть, воды, — улыбаюсь я. — Если нет шампанского.

— Говори по-английски, — усмехается Лилия Юрьевна.

— В такую погоду подошло бы хорошо охлаждённое шампанское, не правда ли? — говорю я по-английски.

На улице жарко, дома тоже жарко, за день всё нагрелось. На ней лёгкий льняной сарафанчик чуть выше колена. Она босая, разогретая, немного, может быть, уставшая…

— Сейчас, принесу кое-что, — усмехается училка.

Я падаю на диван и беру со стола журнал. «Вог», британский, ну надо же. Здесь выпуски за несколько месяцев. Красиво. Барышни привлекательные, раскованные, модные.

Пролистав журнал, подхожу к проигрывателю. «Вега», на такой я и коплю, копил, то есть. Да вот не знаю теперь, покупать или нет… Может, да, а, может, и не да… Провожу рукой по пластинкам стоящим рядом. Беру первую попавшуюся. «Мелодия», «Лучшие итальянские песни 1982 года». Почему бы и нет?

Включаю проигрыватель, поднимаю прозрачную крышку и кладу пласт на резиновый коврик толстого диска. Игла звукоснимателя опускается на край, чиркает по кромке и в колонках раздаётся щелчок, а потом волнующий шорох. Магия начинается. Я делаю звук потише и комната наполняется голосом Риккардо Фольи.