Слушать о его приключениях было интересно: и о гигантской рыбе, поросшей пальмами, и о стране царя аль-Михрджана, и об Острове мохнатых, где полонил неугомонного путешественника великан-людоед, и о плавании в Индию, и о пережитых им в огромном количестве кораблекрушениях….

Заметив его живой интерес и к обратной связи, Кира развернулась вовсю: с увлечением пересказала не только события собственной жизни и устройство своего мира, но и все просмотренные и вспомненные фильмы, прочитанные книги и даже страшилки из пионерлагеря.

Капитан и транспортируемая им на продажу пленница неожиданно спелись, вместе им было интересно – они жарко дискутировали на отвлечённые темы, что-то измеряли и прикидывали, что-то рисовали или чертили на бумаге, что-то пытались объяснить, эмоционально жестикулируя. Однажды суровый морской волк даже пробежался по палубе, размахивая крыльями и яростно клекоча – таким образом он в исступлении вдохновения пытался проиллюстрировать собеседнице рассказ про птицу Рух, кормящую своих птенцов слонами.

Слушательница впеталилась. А у команды, впервые наблюдавшей своего капитана в подобном раже, отвисли челюсти.

Синьбао откашлялся, свернул представление и гаркнул на засмотревшихся подчинённых. Те суетливо разбежались по немедленно выдуманным для них нарядам…

В общем, эти двое сдружились. И обоим предстоящее расстование казалось новой потерей на и без того тернистом жизненном пути.

Вслух они об этом, конечно, не говорили. А говорили – так, пустое, ничего не значащее, дежурные фразы:

– Куда теперь двинешься? – спросила Кира, подставляя лицо морскому бризу.

– Обратно, в Цзудухэ, - Синьбао чётко, с одного удара забил саблю в ножны. – Фрахтоваться. Ещё пару рейсов сделаю и… тогда уж у меня будет достаточно денег, чтобы отправиться на поиски страны крылатых людей.

Кира тяжело вздохнула и понурилась:

– Знаешь, капитан, ты счастливый человек. Никогда не думала, что скажу такое когда-нибудь, но… В той своей прошлой жизни, когда я была свободна в решениях и желаниях, мне и в голову не приходило, что настоящая жизнь – она вот такая, как… как у тебя. Жизнь в пути. И в вечном поиске страны крылатых людей… Ох, Бао, не на то я тратила время, не к тому стремилась! Обидно… Чёрт, говорю, как старуха, у которой всё давно позади! Это, наверное, остаточные побочки от пережитой мною старости, - она невесело хмыкнула.

Синьбао посмотрел на неё внимательно и отвёл взгляд:

– Прости, мэй-мэй, - сказал он, будто винясь, - я бы попробовал тебя выкупить у Асафа, но… всех моих сбережений не хватит перекрыть ту сумму, что он намерен получить за тебя в Исфахане.

– Я стою три мешка риса, - усмехнулась рабыня.

Капитан покачал головой:

– Любая цена условна, мэй-мэй. Ещё вчера в Фушунь кружку риса можно было невозбранно просыпать на пол нерадивой хозяйке и смести её курям, а завтра, глядишь, всего золота Ляонина не хватит, чтоб за неё заплатить…

Берег с прекрасным и ужасным, белоснежно-голубым Джаханы становился всё ближе – вон уже и человеческие фигурки можно разглядеть на пирсе…

Синьбао поднялся с канатной бухты и встал рядом с Кирой, бок о бок:

– Я слышал, - начал он неуверенно, - Асаф хочет предложить тебя Бухейту для гарема Шахрияра…

Рабыня повернула голову и посмотрела на него вопросительно:

– И?

– Это плохо.

– Да уж чего хорошего, - пожала плечами Кира. – Только что из того? Чем я могу повлиять на происходящее?

Её приятель вздохнул и покачал головой:

– Я подумал, что…

– Капитан! – раздался за их спинами знакомый, тягуче-насмешливый голос. – Вы с моей рабыней так сошлись за время нашего путешествия, что это невольно наводит на размышления!..

Капитан повернулся к купцу и раскланялся. А Кира даже и не подумала: она оперлась локтями о борт и погрузилась приунывшим взором в колыхание зелёной пучины, предоставив мужчинам выяснять отношения без неё.

– О капитан, аль-мухтарам! – продолжил Асаф с усмешкой в голосе. – Мы знакомы с тобой не первый день – ты достойный человек, я знаю! Поэтому, когда заметил, что моя новая рабыня занимает и развлекает тебя во время долгого пути, то закрыл глаза на недостойность происходящего. Пускай, сказал я Мухбиру, с неё не убудет, а с меня – тем паче! – захохотал он, запрокинув голову. – Зато уважаемому Синьбао, моему лучшему другу, будет хорошо! Вот какие благородные чувства и порывы двигали мной, капитан. Но путь наш подходит к концу, не пора ли, наконец, нам всем вспомнить о приличиях?

– Я благодарю тебя, о Асаф ибн Баттута, за заботу о моём досуге, - поклонился капитан, развернулся и ушёл, стараясь не смотреть в сторону чужой собственности.

Купец нагнулся над Кирой и прошептал в самое её ухо, щекоча его дыханием:

– Пошла в каюту. Быстро!

Киру передёрнуло, как от удара хлыстом. Она резко отпрянула, но была перехвачена за локоть.

– На берег выйдешь в милых таких браслетиках, - со своей обычной улыбочкой хозяин покачал перед носом пленницы изящными наручниками на длинной цепочке. – Мне сюрпризы не нужны. Впрочем, думаю, ты это уже усвоила…