В общем-то, бывшая владелица была рада видеть её здесь. Несмотря на то, что ежедневно пегая костлявая спина в попонке, на которую с балкона Кира трясла перину, не давала ей забыть ни на минуту, в каком месте находится она сама…

Хозяйка домика появлялась лишь к вечеру, хрустя башмаками по свежему снегу. Она сдержанно хвалила работницу за утренний снегопад и за традиционный капустный суп на ужин, а после отправлялась ночевать на основательно похудевшую перину.

Наутро всё повторялось: одеваясь, Кира поглядывала на царящий за окном сумрак без единого следа вчерашнего сугробов, растапливала печь, варила кофе на двоих в большом медном чайнике и отправлялась по скрипучим ступеням на работу.

Одиночество и однообразие не тяготили её, но напротив – рождали в сердце странное умиротворение, никогда ранее не испытываемое. Впервые в жизни делала она что-то действительно стоящее – украшала землю. Осознание этого наполняло её до краёв живой водой упоения причастностью. Почти счастьем.

Сколько бы ещё она прожила так, в домике у реки, в медитативном состоянии всепринятия и светлой грусти – неизвестно. Потому что однажды хозяйка, вернувшись домой, как обычно, к вечеру, не отправилась немедля к столу с горячей супницей, а задержалась у открытой двери. Задумчиво придерживая створку, колдунья глядела на тихие снежные сумерки.

Кира с поварёшкой в руках несмело подошла поближе и заглянула ей за плечо: чего это она там углядела такого, что оторваться не может?

– Хорошая работа, - похвалила вытрясательницу перины Бабушка Метелица, скосив на неё глаза. – Никто и никогда не натряхивал на мои владения пуха так обильно и вдохновенно. На земле нынче, благодаря тебе, славная зима – мягкая, снежная, праздничная…

– Значит, - подала голос Кира, - на земле сейчас тоже идёт снег?

– Идёт, - кивнула хозяйка и снова отвернулась к пейзажу за распахнутой дверью. – Там, где ему положено идти.

– Положено?

– Само собой, - фыркнула старушка, и в голосе её, до сих пор чужом и холодном, Кире вдруг послышались знакомые интонации Бригитты. – На Африку, небось, как не старайся, сугробов не натрясёшь!

Удивлённая внезапным преображением хозяйки и неожиданной готовностью вести светские беседы, работница уставилась на неё, открыв рот.

Колдунья усмехнулась:

– Ну чего зенки выкатила? Совсем одичала у меня тут без человеческого общения?

– Ну… - пожала плечами Кира. – Наверное, есть немного. Хотя непонятно…

– Что тебе непонятно?

– Непонятно почему без общения. По идее, недостатка в нём я здесь испытывать не должна бы. Ты говорила, помню, в твоё приграничье Молочная река людей приносит во множестве. Только я за всё время так никого и не увидела…

Бригитта стянула с сухих морщинистых лапок вязаные варежки и стряхнула с них подтаявшие снежинки.

– Приносит, а как же… Но тебе это видеть ни к чему. Потому и не видишь.

– Ни к чему?

– Я скоро отпущу тебя, дитя моё. Пожалуй…

– В новую сказку?

– В новую жизнь.

– Ты… - Кира обомлела, - отпустишь меня… домой? Прямо отсюда? Когда?

– Сразу же, дорогуша, как закончатся твои вопросы, - Бабушка Метелица улыбнулась совсем как Бригитта и ласково коснулась рукава подопечной.

В снежной тиши безвременья громко затикали часы. Где-то, может быть в Кирином сознании, включился их неумолимый ход, отщёлкивающий её последние минуты пребывания в невесомости; пребывания в невероятном, волшебном мире, который теперь – чего уж кривить душой – ей было жаль покидать, несмотря на все невзгоды, беды и опасности, здесь пережитые…

– Ты, вижу, не торопишься?

– Не знаю… А… если бы я захотела… остаться?

Колдунья покачала головой:

– Тебя угораздило свалиться в Доврефьель. А отсюда только два выхода: один в прежнюю реальность, ну а второй… Второй, боюсь, тебе совсем не понравится. Он ведёт в забвение и тьму. Впрочем… Почему бы и нет? Дам тебе право выбора. Выбирай!

Девушка сглотнула и безсознательно стиснула в пальцах черенок поварёшки:

– Между жизнью и смертью? Даже и не знаю, что предпочесть… А… Медведь? Ему ты тоже дала право выбора? Или лебеди отнесли его по пути забвения? Или ты пожалела его?

– О! – всплеснула руками вредная колдунья. – Я такая жалостливая старушка – всех-то мне жаль! Особенно блажных и нищих!

– Что он выбрал, Бригитта? – Кира вцепилась ведьме в шерстяную накидку, потянула на себя; глаза её то лихорадочно вспыхивали неистовой надеждой, то гасли чёрной бездной отчаяния. – Куда он ушёл из твоего… чистилища?

– Скажешь тоже! Прям уж чистилища! – старушка с негодованием отпихнула цепляющиеся за неё руки.
– Ничего общего с каноническим чистилищем моя избушка ну совершенно не имеет, дорогуша! Стыдно не знать. Кисельные берега - место зыбкое, приграничное, не всякому доступное. Но тому, кто ступит на них, может быть дарован второй шанс. Если при первой попытке человек сверзился не в свою колею, ползёт по ней, не в силах выбраться – я помогаю. Помогаю выбраться и перезагрузиться - авось в этот раз получится… Тебе удалось перезагрузиться, Кира Андревна?