— Мне похуй. У тебя есть правила, которым ты должна следовать. Наш завтрак должен быть на столе к восьми часам, Чума.

Холод в его глазах говорил о том, что он позволил жестокому существу внутри себя взять верх. И это было ужасно. Я была Чумой, а он Хозяином. Так ему нравилось больше всего — когда между нами все было ясно. Но мне они никогда не казались такими ясными. Мои отношения с Сэйнтом были похожи на блуждание в мутной воде: никогда не знаешь, когда порежешься обо что-нибудь острое.

Сэйнт отшвырнул свой стул в сторону, отчего тот с грохотом упал на пол, и я стояла, как кролик в свете фар приближающегося грузовика, пока он шагал ко мне.

— Наклонись над диваном, — прорычал он, и моему разуму потребовалось на две секунды больше, чем нужно, чтобы осознать эти слова. Он мгновенно оказался рядом со мной и потащил к дивану. Его рука прижалась к моей спине, когда он подтолкнул меня вперед, чтобы перегнуться через него, и я ахнула, когда он стянул с меня леггинсы, обнажив мои шелковистые розовые трусики. Дрожь тревоги пробежала по мне, но предательский толчок возбуждения, преследовавший ее, помешал мне дать отпор.

Его рука оставалась твердой на моей спине, когда он шлепнул меня по заднице всей полнотой другой ладони, отчего в воздухе раздался хлопок. Всплеск боли последовал за покалывающим потоком блаженства, который заставил меня прикусить нижнюю губу, когда я проглотила стон, застрявший у меня в горле.

О, черт возьми, почему это так приятно?

Его рука снова коснулась моей задницы, и мои бедра непроизвольно дернулись. Его рука скользнула в мои волосы и сильно дернула.

— Стой спокойно, — предупредил он. — Прими свое наказание и подумай о том, что ты натворила.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки при этих словах. Боже, это было горячо. Он хотя бы осознавал это? Я не хотела испытывать подобные чувства к этому жестокому мужчине, но я потеряла всякий контроль над собой, практически задыхаясь от желания к нему.

Он мерзкий человек, в его теле больше яда, чем крови.

Он шлепнул меня достаточно сильно, чтобы я вздрогнула, но это было смягчено растекшимся теплом между моими бедрами в ответ. О боже мой.

Сэйнт был таким непоколебимым, но ему нравилось иметь такую власть над людьми. Особенно надо мной. Получал ли он от этого удовольствие, или это был просто его извращенный способ утвердить свое превосходство? Он никогда не перекладывал Блейка или Киана через колено, когда они были плохими. Но опять же, я бы тоже не стала сбрасывать это со счетов.

Когда его рука хлопнула меня по заднице в четвертый раз, я не смогла скрыть своей реакции. С моих губ сорвался стон, ноги раздвинулись шире, задница приподнялась в очевидном желании большего. Боже, что я делаю?

Я почувствовала, что он замер, его рука ослабла в моих волосах, но он не отстранился.

— Сэйнт, — сказала я с придыханием, но он не ответил.

Он внезапно отпустил меня, задирая мои леггинсы, и я проглотила комок в горле, когда повернулась к нему, мои щеки вспыхнули, а губы приоткрылись.

Он уставился на меня так, словно никогда раньше не видел, и я сделала шаг вперед, неуверенная, чего добиваюсь, но нуждающаяся в близости с ним. Он не шевельнул ни единым мускулом, когда я проскользнула в его личное пространство, утопая в его опасном запахе.

Я обхаживала дьявола, но мне было все равно. Я хотела преодолеть его защиту, я жаждала увидеть, как бесконечная тьма в его глазах рассеется и впустит меня. Я хотела этого. Он хотел этого. Должно ли это означать что-то большее?

— Сделай это снова, — прошептала я с мольбой в голосе, которая совсем не была на меня похожа. Я не привыкла быть покорной, но я начала понимать, что мне это могло бы понравиться, если бы я попыталась. И с ним почему-то это казалось правильным. Я не чувствовала, что от чего-то отказываюсь, просто сбрасываю с себя всю ответственность, всю тяжесть, давящую на меня, перед ним и просто становлюсь… свободной.

— Тебе это нравится, — заявил он без эмоций в голосе, но в его взгляде был намек на удивление, которое говорило о том, что он был застигнут врасплох и не знал, как реагировать. Но, конечно же, у него и раньше должны были быть девушки, подчиняющиеся его желаниям подобным образом? Он мог бы заставить каждую девочку в этой школе опуститься перед ним на колени или склониться над столом, пока он устраивал им ад и предавался своим самым мрачным фантазиям. Так почему же он выглядел почти… взволнованным?