За несколько секунд до будильника Альбина проснулась сама и убрала мерцающий значок будильника из поля зрения. Включила свет. Щурясь, вылезла из-под одеяла и осталась голышом, для бодрости. У нее почти нет с собой личных вещей, которые надо собирать, так что через десять минут она уже собрана, одета и не спеша прихлебывает свежезаваренный чай с припасенной булочкой. Утро начинается неплохо, остается только добраться до аэропорта, и желательно, без приключений.

Покончив с чаем, она ополоснула чашку, повесила через плечо сумочку и, оставив ключ в ячейке на этаже, спустилась на лифте в фойе. На улице уже вовсю гудит утренняя суета. Машины потоком идут по набережной, отсвечивая яркими стоп-сигналами, гроздьями ярких точек двигаются по мостам, отражаясь в темной дунайской воде. Еще хорошо видна ночная подсветка зданий, но небо уже совсем посветлело, а на востоке, где сквозь тучки встает солнце, царит яркая свистопляска лучей в багрово-желтых тонах.

Альбина процокала вниз по ступенькам и остановилась, оглядываясь в поисках подходящего транспорта. Увидев потенциальную клиентку, таксисты оживились, но первым, ловко подрулив к самому бордюру, перед ней остановился миниатюрный серебристый «Опель» без единого знака принадлежности к таксопарку. Пассажирская дверь беззвучно раскрылась, откинувшись вверх.

– В аэропорт, мисс?
– по-английски спросил Янош Полгар.
– Старым знакомым скидки.

Летчик вслепую продирается сквозь вязкие слоистые облака, полагаясь на указания с Земли. Внимательные голубые глаза цепко держат в поле зрения шарик авиагоризонта, следят за оборотами двигателя и отклонением рулей. Работа тяжелая, но для молодого старшего лейтенанта нет ничего прекраснее, чем этот слепой полет над морем где-то к северу от уже ставшего родным аэродрома.

Он любит летать и делает это с удовольствием, тем более что интенсивность полетов в последнее время сильно увеличилась. Такие изменения в «политике партии», ранее державшей летчиков на голодном керосиновом пайке, не могли не радовать, и уже почти полгода налет молодых лейтенантов растет, как снежный ком. Разумеется, не обходится без аварий, случаются и катастрофы, но кто в здравом станет отказываться от полетов?!

Участившиеся полеты советских летчиков явно кого-то сильно заинтересовали по ту сторону границы, и зонды-шпионы еще с прошлой зимы начали доставлять постоянную головную боль. И дело не только и не столько в том, что они могут что-то пронюхать или сфотографировать. Главное, они создают опасность для полетов авиации, в том числе гражданской, да и Мурманск не так далеко. Мало ли, какая гадость людям на головы прилетит! С другой стороны, перехват таких зондов это неплохая тренировка для новоиспеченных морских авиаторов.

– Шесть триста, до цели двенадцать, - подсказала Земля, и старший лейтенант слегка принял ручку на себя, чтобы поскорее оказаться выше облаков и начать визуальный поиск цели. Но долго искать не пришлось. Истребитель неожиданно вынырнул из белой каши и в ярко блеснувшем солнце летчик увидел проклятый «пузырь» прямо перед собой.

Он успел среагировать, и почти вовремя. Самолет резко встал на крыло, уходя вправо, но все-таки чиркнул неторопливо плывущий баллон левой плоскостью. Раздался громкий треск, и машина завертелась, словно от гигантского пинка. Отчаянно штопоря, Миг-15 устремился вниз, к почти неподвижной серой глади Белого моря.

В кабине такой грохот, будто зенитный снаряд угодил. Не то, чтобы старший лейтенант знает, как это на самом деле бывает, но все равно! Удивительно, насколько он спокоен и собран в столь критический момент. Если разрушено крыло, то остается только дернуть ручку катапульты, хотя и тут неизвестно, как все пойдет. И с катапультой лучше не затягивать, иначе шансы быстро сведутся к нулю. Шесть километров в запасе есть, но они растают за несколько секунд, и тогда…

Нужно попытаться спасти машину, подумал старший лейтенант, осторожно придавливая левую педаль и отдавая ручку от себя. При этом его руку чуть повело, и ручка тоже стала отклоняться влево. И тут, словно что-то вспыхнуло в мозгу, будто буквы всплыли и голос заорал: «Крен в нейтраль!»

Это подействовало настолько ярко и убедительно, что старший лейтенант послушался и скорректировал положение ручки, пытаясь понять реакцию машины. Еще оборот, еще. Вроде, замедляется! Еще пол-оборота, и вращение прекратилось совсем. Летчик взял ручку на себя и осторожно вывел самолет из пике на вполне комфортных двух с половиной километрах.

Ну, и дела! Самолет явно ведет влево, на конце крыла хлопают какие-то лохмотья. Однако, в целом машина вполне послушна. Летчик отдышался, собрался с мыслями и четко доложил на землю о происшествии. Земля ответила, что цель с экранов исчезла и приказала пилоту возвращаться. Он, конечно, любит летать, но возразить тут нечего. Нужно срочно садиться, потому что если повреждены какие-то магистрали, то до аэродрома можно и не дотянуть.

Осторожно направив машину в сторону суши, он еще раз вспомнил свои действия во время аварии. В самом деле, отклонив ручку влево, он создал бы дополнительное скольжение во внешнюю сторону, чем усугубил бы свое положение и скорее всего продолжал бы штопорить. (хорошо известная особенность подобных самолетов - прим.авт.) Через три-четыре оборота понял бы, что ничего не получается, и попытался бы «выйти», а там уже, как повезет!

Перед самой посадкой, подходя со снижением к четвертому развороту, старший лейтенант вцепился взглядом в проносящиеся мимо сопки, четко контролируя свое положение относительно земли. Он выровнял поврежденную машину и слегка принял вправо, чтобы не пройти слишком низко над опасным оврагом, грозящим его самолету хаотичными воздушными потоками. Глазомер у летчика отменный, только опыта пока не хватает.