– Здравствуйте, Владимир, рассказывайте, как жизнь молодая?

– Уже хорошо, – вполне искренне соврал я.

– Рассказывайте, чем вы по осени умудрились травануться.

– В тот день я ничего и не ел... и не пил, воды стакан выпил... Мне показалось, меня змея укусила.

– Змея?! Хм... Да, ваши анализы были, так скажем, нетипичны... Змея... Нет, вряд ли. Ладно, отдыхайте, анализы хорошие, опять же – нетипично хорошие для вашего случая.

После сытного обеда из двадцати ложек бульона пришёл генерал.

– Товарищ генерал, – я попытался хотя бы сесть.

– Лежи уже, мне твои прыжки никуда не упёрлись. Что, Вовка, не сбылась мечта идиота сдохнуть?

Я пожал плечами, а Степан Андреевич сел на стул.

– Ты на помойке почти сутки проторчал. Врачи говорят, чудом выжил, здоровье у тебя, говорят, лошадиное... Как так никто не видел, что лежишь, зато протезы твои спёрли? Так что новые надо заказывать, да? Или на хрен...

– Буду, Степан Андреевич, буду заказывать.

– Сейчас заказывай, пока в госпитале лежишь, быстрее будет... Поругать хотел, да что уж? На ноги встанешь, там уже тогда.

– Убегу.

– Я те убегу, бегун хренов. Впрочем, ты спец по убеганию... Ладно, некогда мне сегодня, выздоравливай.

Вот же сволочь старая, знает, что мне стыдно будет...

– Спасибо, Степан Андреевич.

– Всё, пока, заскочу ещё.

– До свидания.

Странное послевкусие у жизни. Вроде как весна и почки распустились, а уже и яблоки созрели и сгнить успели. Вот лежу весь день, в потолок гляжу, а глаза устали, и мысли тоже. Вроде надо радоваться и... да, радоваться, жизнь заново начинать – и вперёд. Надо ли? Надо, как же иначе? Всё же я... ярин или не ярин? Слово, кстати, странное.

Пару дней сдаю кровь, ем еду и даже кашу. На коляске по госпиталю повозили – к специалистам провериться и так, похвастаться. Замерялся на новые протезы. Механик – специалист по протезам – говорит, что мне сейчас прямо чудо техники поставят. Новые материалы, искусственные мышцы с нейромодулем, даже за пивом сами ходить будут и в Олимпийских играх участвовать. Я как-то не поверил, да, в общем-то, и правильно. Сказали, я такие не заслужил, будут обычные, как и были. Приходил Степан Андреевич с женой, Светланой Николаевной. Но она не зашла. Не захотела меня расстраивать своими слезами. Очень она эмоциональная. Настя на неё похожа... была.

– Что ж. – Александр Александрович сегодня был хмур и сдержан, свою обычную манеру разговора отключил. – Анализы хорошие, показатели в норме. Две недели, конечно, мало, но держать здесь здорового нет ни смысла, ни желания. Что с вами случилось – большой вопрос и куча меленьких. Но всё хорошо, что хорошо кончается. Сегодня четверг, в понедельник будем выписываться. Вопросы?

– Нет вопросов, в понедельник выписываемся.

– Хорошо.

Итак, прошло две недели после... выхода из комы. Как это ни печально, всё на самом деле просто. Видения были чудными. Желание жить есть. Жить, есть и пить, в смысле воду, а не водку. Водка. Хм… О чём я? Я много думал. Я это, оказывается, люблю – думать. Своё поведение в фантазии оправдал самой сутью фантазии. В смысле... почему я принял и включился в действие? А почему бы, собственно, и нет? Если подумать, вся наша жизнь – фантазия. Каждый видит, слышит не то, что надо, а то, что хочет. Это если опустить вопрос – а кому надо? В общем, я успокаивал себя, удивляясь своему спокойствию, и успокоил. Состояние, когда принимаешь всё, что с тобой происходит, мне понравилось. Живёшь ты в квартире или на заставе, у всех свои... заморочки. Живём, будем жить. Не скрою, налёт разочарования есть. Можно, а значит, нужно и в этой фантазии развернуться и начать жить...

Тук-тук-тук – постучали впервые за время моего пребывания здесь. Выбираясь из дремоты рассуждения, я ответил:

– Да! Войдите. – Не успел я договорить, как дверь открылась, и в палату вошла...

– Здравствуйте! Володимир Сергеевич…

– Здравствуйте, Лариса Ивановна, как... какими судьбами?

– Ну как же? Узнала, что пришли в себя, и сразу к вам. Как ваши дела?

– Дела? Хорошо, выписывают... в понедельник. – Что-то в Ларе изменилось – или во мне, но внутри меня вспыхнула непонятная злоба. – Извини, не помер, даже где-то наоборот... Доктор сказал, что жить буду тыщу лет.

– Да ладно вам. – Лара не смутилась, скорее успокоилась. – Как будто я ждала вашей смерти.

– Ну, если бы помер, квартира бы уже твоей была.

– Так вы сами на это согласились, договор подписали, разве я его нарушила?

Лара смотрела такими чистыми ясными глазами, что я смутился.

– Нет, – огласил я очевидное, – прости... те. Что-то нашло, устал или что... Подвёл я вас...

– Ха-ха! – раздался заливистый смех. – Вот умеете вы повеселить, но, раз уж так переживаете, когда продолжим спиваться? А может, подарите мне... квартиру? Ну или последний вариант... в жёны меня возьмите...

– Хо… ху… кх-х-х, – чуть не поперхнулся я.

И да, почему-то я считал, что Ларе за пятьдесят. Сейчас же передо мной стояла красивая молодая женщина. Под больничным халатом – стройная фигура. Чистое свежее лицо без штукатурки... лет на двадцать пять...

– Уф, неожиданно, блин, вы так больше не... Реально неожиданно. Прости... те. Тут, конечно, нужно всё осмыслить, познакомиться поближе... – придя в себя, включился я в игру.

– Ты хочешь поближе? – снизила тембр голоса девушка. – Насколько ближе? – Она расстегнула верхнюю пуговицу халата, подошла вплотную к моей койке, расстегнула вторую, наклонилась к самому лицу и зашептала: – Так достаточно близко? Или того, что я за тобой ухаживала, мало, нужно ещё?.. – Голос становился ниже, а губы Лары – всё ближе к уху. – Ха-а-а, – выдохнула она горячий воздух мне в ухо. – Расслабься, Володимир, я справлюсь и сама. Сейчас из правой руки разойдётся тепло по всему твоему телу. Вот, дыхание замедлится, да, чуть реже. Хорошо, расслабься, веки тяжелеют, ты закрываешь глаза, молодец, ты засыпаешь... Вот так...