Деймос молчит, пока приглушенное биение моего сердца ускоряется. Должно ли заклинание рифмоваться в мыслях? Я понятия не имею, как работает магия, и мне не пришло в голову спросить у сестер.

– Тебе не стоит нервничать, – наконец говорит Деймос глубоким, ровным голосом.

Этого замечания достаточно, чтобы усилить нервозность. В голове словно ураган: ихор, который должна забрать, муж, которого нужно изучить, гости, с которыми разговаривала, печаль матери, отсутствие отца, абсурдное предложение Эроса и Антероса.

– Ваша семья безумна.

Перевожу дыхание, Стилла впивается в ладонь, настолько крепко сжимаю ее.

Едва сдерживаемый смех Деймоса застает врасплох. Он звучит как гром с легкостью облака. Это неожиданно и сбивает с толку. Неужели его забавляет моя нервозность?

– Подойди ко мне, – говорит он, вставая.

Я не могу пошевелиться.

– Хочу снять с тебя вуаль.

Мне хочется протестовать, сказать, что эта идиотская традиция – патерналистское дерьмо, которое заставляет жену подчиняться мужу, но ничего не выходит из моих уст.

«Это не настоящий брак». Я должна повторять себе это. Церемония с вуалью ничего не значит. Поднимаюсь со скамьи потому, что я так захотела, а не потому, что он попросил.

Деймос сокращает пространство между нами и встает передо мной. Заклинание, мне нужно заклинание! Например: «Ты будешь думать, что союз скреплен, а сам уснешь и все забудешь»? Почему это звучит нелепо даже в мыслях? И почему Деймос ничего не делает? Неужели он хочет еще больше запугать меня?

Его рука касается моего локтя. Он берется за край вуали и начинает медленно убирать ее. Тонкая ткань, созданная Афиной, скользит по коже, вызывая мурашки. Это похоже на ласку, приятную и нежную. Когда вуаль оказывается в руке Деймоса, она оставляет ожог, от которого горят щеки. Возможно, потому, что это приятное ощущение посреди ситуации, которая таковой не является.

Впервые за день отчетливо вижу бога в тунике с чудесными золотыми листьями. Лицо Деймоса не выдает эмоций, столь сильных, как те, что будоражат меня. Он всегда кажется холодным и бесстрастным. А ведь я надеялась увидеть немного больше… заботливости в его разноцветных глазах. По крайней мере, он не кажется угрожающим.

– Я знаю, что моя семья сумасшедшая, – говорит он, возвращаясь на свое место. – Эрос может быть сговорчивым, но Антерос самый жестокий из нас.

Все-таки странно осознавать, что Эрос и Деймос – братья… Впрочем, его позиция по отношению к Антеросу меня удивляет. У меня было такое же впечатление раньше. Но не могу не спросить:

– Более жестокий, чем бог ужаса?

Резкая, самоуверенная ухмылка сдавливает мою грудь. Она словно является отголоском ужасных ощущений, которые он вызывал одним лишь взглядом.

– Он замучил больше богов и смертных, чем ты думаешь.

Невзаимная любовь отнимает гораздо больше времени и сил, чем ощущение ужаса.

– Почему Фобос не пришел?

При упоминании этого имени Деймоса сжимает челюсти. Я хорошо помню подслушанный разговор между Афродитой и Аресом: они обвиняют его в том, что он что-то сделал с братом, что раскололо его семью. Фобос – единственный, кто не ответил на приглашение. Что могло произойти?

– Фобос не смог.

Хочу узнать больше, спросить Деймоса, почему его мать боится того, на что Деймос способен, но думаю, что причиню себе не меньшую боль, услышав или ожидая ответ.

– Почему ты согласилась на этот брак?

Неожиданный вопрос озадачивает.

– Я хочу знать настоящую причину.

– Думаете, у меня есть скрытые мотивы?

Он пожимает плечами.

– Вероятно, проводницы подтолкнули тебя к тому, чтобы согласиться, ведь ты заботишься о благе общины. Но ты все равно могла отказаться. У тебя должна быть более личная причина.

В этот момент понимаю, что вышла замуж за самого прозорливого из олимпийцев. А еще Деймос никогда не говорил так много.

Прикусываю губу. Могу быть отчасти честной, потому что главную причину помолвки можно раскрыть.

– Я согласилась, чтобы защитить сестру.

Деймос наклоняет голову, выглядя довольным.

– Я согласился ради брата.

Киваю в знак солидарности, но не совсем понимаю значение его решения. Предполагаю, что он делает это ради Фобоса, но все еще ничего не знаю о его брате.

Поскольку мы собираемся поговорить по душам, рискую задать вопрос, ответ на который, возможно, повлияет на поведение Деймоса сегодня вечером:

– Вы сердитесь на меня за то, что я сбежала из Нью-Йорка?

Если он все еще таит злобу по этому поводу, не очень хочу, чтобы он выпустил ее сейчас.

– Нет, – отвечает он без промедления ровным тоном. – Ты должна была увидеть, каким я могу быть. Ты могла все отменить, но ты здесь.

О, Геката, вот как он это интерпретирует. А ведь я здесь только ради ихора.