Потеряв дар речи, смотрю на сестру, размахивающую ихором Деймоса.

– Почему ты не отдала его раньше? – удивленно спрашивает Медея Юная.

– Это было задание Эллы. Мы с Мероэ взяли его на всякий случай. Но теперь…

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Как можно интерпретировать выражение ее лица в этот момент? Пока я чувствую, как зависаю на волоске над пустотой, сестра разочарована, решительна и потрясена одновременно.

– Элла, ты определенно испытываешь к нему нечто большее, чем влечение, – говорит она мне. – Я могу избавить тебя от чувства вины за этот поступок. И делаю это ради блага всех нас.

Мероэ поддерживает сестру.

Волна горя разливается во мне. Чувствую себя рыбкой, пойманной в сеть и уверенной в своем конце, но которая все еще борется.

– Пожалуйста, не делай этого.

Я готова применить заклинание, которое отбросило Диониса в его облике пантеры.

– Тебе придется меня простить, – отвечает Цирцея, отдавая кусок рубашки проводницам.

Слезы наворачиваются на глаза, отчаяние овладевает мной.

– Нет! – кричу я, поднимая свободную руку.

У меня даже нет времени сформулировать заклинание. Отрываюсь от земли и ударяюсь о поверхность пузыря. Крик вырывается из глубины горла.

– Прекратите! – вмешивается Мероэ.

– Нам очень жаль, Элла, – с дрожью в голосе произносит Цирцея Великая. – Но ты не можешь оставаться здесь, с нами.

Жестом руки она заставляет меня вылететь из пузыря. Пролетаю между деревьями на полной скорости и резко приземляюсь на землю, оказываясь посреди Поляны.

Дыхание перехватывает, все тело болит, с трудом могу выпрямиться. Не могу позволить им этого сделать, я должна вернуться туда! Поднявшись на ноги, бегу в направлении леса, но невидимый барьер снова подбрасывает меня в воздух.

Голова кружится, спина болит… Нужно подняться, мне нужно подняться… Перекатываюсь, тошнота скручивает живот. Проводницы расширили пузырь. Они отодвинули меня как можно дальше. Встаю на ноги и иду вперед. У меня нет ни плана, ни решения.

И все же начинаю кричать.

– Покажись! Покажись! Дай мне пройти!

Бьюсь о поверхность, выкрикивая бессвязные заклинания, но ничего не помогает. Остаюсь в стороне, беспомощная. Тело сотрясают рыдания.

Как я могла… предала того, о ком забочусь больше всего. Падаю на колени, сжимая в ладони каплю ихора.

– Услышь меня, Деймос, пожалуйста… Услышь меня… Я люблю тебя.

Я уже давно могла ему это сказать. Просто отказывалась это признать. И теперь его судьба решена по моей вине.

Никогда не прощу себе этого.

– Элла?

Глухие удары ихора отбивают ритм ожидания. Все еще чувствую их в ладони. Может быть, есть надежда? Может быть, заклинание не работает?

Может быть, Деймос спасся?

– Элла, что ты делаешь на земле?

Поднимаю глаза: мама стоит рядом со мной, ее лицо выражает беспокойство.

– Они…

Голос пропадает от того, что я слишком много кричала. Сглатываю, слишком взволнованная, чтобы не разрыдаться снова.

– Они манипулировали мной, – выговариваю, все еще потрясенная коварством проводниц.

Что касается сестер, не знаю, что об этом думать. Они в некотором смысле предали меня. Но слишком люблю их, чтобы не пытаться понять мотивы. Но как только думаю о том, что Деймос заплатит самую высокую цену, не могу не испытывать отвращения к ним. И мне, в свою очередь, противно, что дошла до этого. Как все это решить? Как вообще можно смириться с тем, что сейчас происходит?

Взволнованная мама садится рядом со мной.

– Значит, ты все знаешь.

Она тоже знала о заклинании?

– Мне очень жаль, Элла. Я согласилась, но у меня не было выбора.

– Все знали, кроме меня?

– Нет. Только проводницы и я.

Что? Тем не менее Цирцея и Мероэ кажутся очень осведомленными.

– Ты должна знать, что отец тоже был согласен, – продолжает мать, беря мою руку в свои. – Он мог проводить время с одной из дочерей, словно все было в порядке.

– Но… о чем ты говоришь?

Мама хмурится, потерянная, как и я.

– О твоих способностях, которые были намеренно ограничены при рождении.

Ее слова врезаются в грудь так же сильно, как копье Афины, которое она вонзает в землю. Мои способности были «намеренно ограничены при рождении»?

– Что?

Мама бледнеет, понимая, что мы говорим о разных вещах. Она опускает голову, проводит руками по щекам и решает продолжить.

– Это был план, который предложила Цирцея Великая, когда ты родилась. Нам нужно было убедить богов и ведьм в том, что мы теряем силы, чтобы исправить ситуацию. Боги хотели получить доступ на Олимп, а у нас было желание сесть за стол переговоров.