Были и другие способы создания и взлома кодов, которыми Ди был страстно увлечен. Одно из его изобретений можно и сегодня увидеть в музее Королевского колледжа врачей. Речь идет о бумажном вращающемся диске для шифрования (так называемой вольвелле), на который нанесены буквы и различные знаки, позволяющие создавать сложные комбинации кодов.

Все это делалось не забавы ради. Приближенные Елизаветы I жили в постоянном страхе: ведь их в любой момент могли обвинить в чем угодно и отправить на эшафот. В стране подспудно сохранялась атмосфера того же насилия, которое открыто проявлялось в правление предыдущей королевы, Марии Кровавой, когда протестантов подвергали ужасным пыткам и сжигали на кострах. Джон Ди тогда тоже не избежал внимания королевской Звездной палаты [26] : его обвинили в черной магии. Философу пришлось прибегнуть ко всей своей силе убеждения, чтобы доказать неумолимым судьям, что он благочестивый католик.

Но после воцарения Елизаветы I Ди был вынужден перейти в протестантскую веру и на некоторое время оказался в фаворе у новой королевы. Он был назначен придворным астрономом, и королева часто обращалась к нему с просьбой предсказать будущее по звездам. Но постепенно о нем все забыли, и в старости он увлекся решением новой лингвистической загадки: расшифровкой языка ангелов. Ему казалось, что, если он преуспеет, ему откроются ответы на все вопросы в мире. Вскоре у доктора Ди появился плутоватый помощник Эдвард Келли, утверждавший, что умеет вызывать духов. В лаборатории Ди они вместе проводили гадальные обряды, пытаясь рассмотреть тайные послания от призраков, скрывавшихся в зеркалах и кристаллах. Философ отчаянно пытался найти то, что он сам называл «первым языком Бога Христа», «божественной речью» или, проще говоря, «языком ангелов».

Предполагалось, что у Келли был «дар языков» [27] , благодаря которому Ди смог вычленить алфавит, состоящий из 21 буквы. Чтобы разобраться в смысле слов, которые были написаны этими символами, он вписал их в таблицу 7 x 7. Перешагнув этот порог понимания, Джон Ди получил бы доступ к прямому общению с ангелами и стал бы своего рода пророком, способным нести людям непреложную и до тех пор неведомую божественную истину. Иными словами, то, что было похоже на оккультные обряды – собрания в темных комнатах при свечах, погружения в транс и вызов духов, – на самом деле было чем-то вроде алхимии в мире криптографии. В конце концов все свелось к таблицам с символами и математическим расчетам.

Забытый всеми Джон Ди умер в нищете. Тем не менее криптографические открытия, дарованные им английскому обществу, заложили основу для создания Британской империи. Хотя ему так и не удалось разгадать язык ангелов, именно он стал первым человеком, предвидевшим зарождение великого государства. И главным секретным оружием новой империи станут именно шифры, при помощи которых она сможет победить всех врагов.

С тех пор как человек научился рисовать, он использовал изображения для передачи скрытых смыслов. И если верить некоему французскому поэту Жан-Люку Шамперре, даже в наскальных рисунках содержатся тайные послания. В 1940 г. компания подростков случайно наткнулась на рисунки, покрывавшие стены пещеры Ласко: на протяжении многих тысячелетий они были скрыты от глаз человека. Но шла война, Франция была оккупирована нацистами, и следующими эти доисторические рисунки увидели бойцы Сопротивления, искавшие надежное укрытие для своей ячейки. Такова, во всяком случае, версия писателя и поэта Филипа Терри [28] .

Одним из них был Шамперре. Как уверяет нас Терри, именно этот поэт из рядов Сопротивления первым тщательно осмотрел пещеру и обнаружил в общей сложности 900 рисунков. Изучив их, он пришел к выводу, что изображения зубров, бизонов, антилоп и лошадей на самом деле могли быть стихами. По его мнению, за каждым из этих символов скрывались слова. Шамперре счел, что, если их правильно прочесть, получится заклинание или ритуальное песнопение, вызывающее к жизни атмосферу тихой доисторической ночи. Идея уже в 1940-х гг. была отброшена как абсурдная. Но так или иначе смысл этих наскальных рисунков – по некоторым оценкам, им 17 000 лет – до сих пор остается неизвестным.

Еще одна художественная загадка (из относительно недавнего прошлого – 1533 г.) выставлена в Лондонской национальной галерее. Хотя все уже привыкли к тому, что работы мастеров той эпохи изобилуют скрытыми смыслами, картина Ганса Гольбейна Младшего «Послы» считается одной из самых таинственных. На этой замечательной картине изображены два молодых человека – считается, что это французский посол при дворе Генриха VIII Жан де Дентевиль и посланник в Венеции Жорж де Сельв – в окружении всевозможных кодов и зашифрованных символов. Дипломаты стоят напротив темно-зеленой шторы; между ними стоит двухъярусный стол, на котором лежат разнообразные научные приборы, глобусы, музыкальные инструменты; на переднем плане, на полу, – искаженное изображение черепа (если посмотреть на него справа, искажение исчезает). Все предметы вроде бы знакомы, но с каждым новым взглядом на полотно мы замечаем все больше странных деталей.

Де Дентевиль был послом, де Сельв – епископом и посланником в Венеции. Они были добрыми друзьями. Но какой смысл вкладывал Гольбейн в это разнообразие окружающих их предметов? Что значат многогранные солнечные часы? К чему нарисована астролябия? Что символизируют глобусы? Почему на лютне порвана одна струна, а в футляре не хватает одной флейты? Зачем в левом верхнем углу картины штора немного отодвинута, открывая изображение распятия? И самое главное: что это за «анаморфический» череп и зачем вообще автор написал его так, что, если посмотреть под другим углом, он принимает нормальную форму? Картина кажется странной отчасти благодаря контрасту между простым и открытым выражением лиц послов и неуместностью этого призрачного черепа.

Может быть, это аллегория жизни и неизбежности смерти? А лютня с порванной струной говорит о религиозном расколе, который грозил перерасти в грандиозное кровопролитие? Немец Гольбейн был запредельно изощренным придворным художником и дипломатом от мира искусства. Он написал портреты двух извечных врагов, Томаса Мора и Томаса Кромвеля, а также создал фреску, изображающую Генриха VIII, от которой, по словам современников, бросало в дрожь всех придворных и слуг короля (к сожалению, она была уничтожена пожаром). Но двор Генриха был крайне опасным местом, и когда Гольбейну поручили написать портрет очередной королевской невесты Анны Клевской (сам король еще не был с ней знаком), художник и не думал, что от его работы будут зависеть судьбы приближенных монарха.