У меня болит сердце от его слов. — Ты должен сделать это для себя, а не для меня, — шепчу я.

— Возможно. — Он криво усмехается мне. — Но я все равно делаю это для тебя. — Его взгляд падает на мои губы. — Давай. Давай продолжим. — Он протягивает мне руку, и я беру ее, наши пальцы переплетаются, когда мы направляемся вниз по улице.

— Откуда ты знаешь, как с этим обращаться? — Я спрашиваю.

Он усмехается. — Они были у меня всю мою гребаную жизнь, — бормочет он. — С самого детства. Я был… эмоциональным ребенком.

— Никогда бы не подумала, — смеюсь я, и он сжимает мою руку.

— Но именно это делает меня хорошим детективом. Я легко улавливаю брехню. Или распознаю, когда кто-то пытается скрыть свою панику или страх. У людей мало подсказок, особенно когда они напуганы.

— Какие у меня подсказки? Помимо очевидных на сегодня, — быстро добавляю я.

— Твой запах, например. Я более чувствителен к твоему запаху, чем к любому другому. И когда ты расстроена, я как будто тоже испытываю твои эмоции. Я как будто впитываю твой гнев и страх и смешиваю их со своими. И это все, что я могу чувствовать. Это как гребаный медленный яд. Как будто я медленно истекаю кровью, когда не могу тебе помочь.

Он только что описал брачные узы.

Я нервно сглатываю от его признания. — О, — это все, что я могу сказать.

— Но что подсказывает другое? Ты грызешь ногти, когда тебе неудобно, твоя нога подергивается, когда ты погружена в свои мысли, и ты напеваешь себе под нос, когда нервничаешь.

Я знала о первых двух, но последнее застает меня совершенно врасплох.

— Прости? Я напеваю?

— Ты издаешь небольшой звук в глубине своего горла, как будто собираешься что-то сказать. Но ты этого не делаешь.

Я смотрю на него, разинув рот. — Я никогда этого не делала.

Но он просто по-волчьи ухмыляется, белые зубы сверкают в лунном свете. — Прости, если я хорош в своей работе, детка. И не волнуйся, это восхитительно. Я мог бы изучать тебя весь день.

Я закатываю глаза. — Я не настолько интересна.

Внезапно Ривер останавливается и хватает меня за подбородок, чтобы приподнять мою голову. — Ты самое интересное гребаное создание на этой земле, — говорит он. — То, как ты ешь, дышишь и, черт возьми, спишь, для меня интереснее всего остального. И, Скайлар, для меня это никогда не перестанет быть таковым.

Я ошеломленно смотрю на него, моргая.

— Ты не просто какая-то Омега, к которой меня влечет. Ты для меня не просто девушка. Ты делаешь мою жизнь лучше. Ты — это все.

Я знаю, что должна быть в ужасе от его признания. Он слишком навязчивый и напористый.

Но одинокая Омега во мне взволнована. Девушка, которая всегда чувствовала себя обузой для своих парней, которая всегда чувствовала, что просит слишком многого, наконец-то получает то, чего она эгоистично хотела.

И это три Альфы, а не один. Я знаю, что Лэндон и Винсент уравновесят его.

Его глаза ищут мои. — Прости, — мягко говорит он. — Я чувствую запах твоей паники. Я могу отвести тебя обратно, если хочешь.

Я качаю головой и слегка улыбаюсь ему. — Пока нет, — возражаю я. — Давай продолжим идти.

Я не отпускаю его руку, пока мы обходим квартал.

— Как проходили приступы паники, когда меня не было? — Тихо спрашиваю я, когда мы возвращаемся в мой дом. Ривер включает свет в гостиной, пока я снимаю с него куртку, а затем он садится на диван.

— Я не уверен, что ты хочешь знать ответ на этот вопрос, — говорит он.

— Да. — Я сажусь рядом с ним, и он серьезно смотрит на меня.

— В моей голове было больше хаоса, чем обычно, — пожимает он плечами. — Гораздо больше кофе и меньше сна. Единственный раз, когда я мог отдохнуть, это когда был здесь. — Он указывает на переднюю комнату. — Лучшим сном, который у меня был за многие годы, был первый день, когда я пришел в твой дом. Твой запах помогал мне выполнять свою работу.

Слезы наполняют мои глаза. Меня переполняют эмоции и инстинктивное желание выпалить слова, которые вертелись у меня на языке несколько дней.

Но в прошлый раз, когда я произнесла их первой, все закончилось ужасно.

Я дала себе обещание, что никогда не буду первой, кто скажет “Я люблю тебя”, как бы инфантильно это ни звучало.

Итак, вместо признания в своих чувствах, я задаю вопрос. — Другие знают?

Ривер усмехается. — Да. Они оба так думают. Лэндон сразу понял, а Винсент… ну, он, блядь, видел, как у меня был срыв, который перерос в паническую атаку.

Он сосредотачивается на моем кофейном столике, не глядя на меня. — Ходьба всегда помогала мне. Как и работа. Если я слишком долго бездействую, все может быстро испортиться.