Я пожимаю плечами, зная, что не выиграю в этом споре.

В этом смысле Девин очень похожа на Эйприл, и укол грусти сжимает мое сердце.

— Итак, — говорит Девин, вытирая стойку, — расскажи мне, на что это похоже.

— На что это похоже? — Невинно спрашиваю я.

Моя подруга поводит бровями. — Ты знаешь, о чем я говорю, — мурлычет она.

Я делаю вид, что бросаю в нее пылинку. — Я не знаю, — говорю я.

Девин фыркает. — Ну же! Я вижу это по твоему лицу! Теперь они твоя стая, не так ли? — взволнованно шепчет она. — На что это было похоже? Укус?

— Ты смешная, — бормочу я, чувствуя, как горит мое лицо. — Это не имеет большого значения.

Рот Дэвин приоткрывается от недоверия. — Это ложь века, Скай. Это чертовски имеет значение.

Я борюсь с улыбкой, глядя на ее взволнованное лицо, жаждущее любых подробностей, которые я ей сообщу.

— Что ты хочешь знать? — Наконец спрашиваю я, протирая стекло дисплея. — В разумных пределах. Мы на работе.

Девин фыркает. — С тобой неинтересно, — скулит она.

Я ухмыляюсь. — Я самая злая начальница, которая у тебя когда-либо была.

— Так и есть. Я ждала твоего возвращения, чтобы услышать все об этом, и вдруг ты не хочешь делиться со мной. — Она драматично вздыхает.

— Отлично, ты, маленькая соплячка. Задавай свои вопросы.

Но на нее трудно сердиться, особенно когда она искренне рада за меня.

— Каково это — быть в стае? Ты чувствуешь их все время? Больно ли тебе, когда ты вдали от них? На что это похоже? Как…

— Хорошо, — прерываю я, смеясь над ее волнением. — По одному вопросу за раз.

— Прекрасно. Как это ощущается?

Я пытаюсь дать ей адекватный ответ, но не уверена, что мои слова могут передать его должным образом.

— Как будто я никогда не была одна. Даже если я нахожусь в пустой комнате, они постоянно присутствуют в моем сердце. Внутри меня спокойствие, а не тревога и сомнения.

Глаза Девин широко раскрыты от удивления.

— Я имею в виду, у меня все еще есть эти вещи, — продолжаю я. — Но в глубине моего сердца есть сила и прочный фундамент доверия. — Я корчу гримасу. — Я даже не знаю, есть ли во мне смысл. Я просто больше не чувствую себя такой одинокой. Мне не нужно быть девушкой, которая задается вопросом, достойна ли она любви.

К моему ужасу, голубые глаза Девин остекленели.

— Клянусь, если ты начнешь плакать, я сорвусь, — предупреждаю я ее.

Но она роняет тряпку и заключает меня в объятия. — Я так рада за тебя! — визжит она, сильно сжимая меня. Ее сладкий, легкий аромат наполняет воздух, и я не могу не улыбнуться ей.

— Спасибо, — искренне говорю я. — Я ценю это. — Я сжимаю ее в ответ, и слезы почти выступают у меня на глазах, когда нас прерывает низкий голос.

— Скайлар.

Теперь я узнала бы этот голос где угодно. И этот насыщенный аромат.

Винсент стоит у входа в кафе, одетый в темные джинсы и черную толстовку. Его светлые волосы растрепаны, как будто он с тревогой проводил по ним пальцами. Легкая щетина дополняет его сильную линию подбородка.

Я никогда не уставала смотреть на него.

— Привет, — выдыхаю я. — Все в порядке?

Но, судя по темной, почти дымной нотке в его аромате, это не так.

Ужас наполняет мой желудок.

— Нам нужно идти. Сейчас.

Я смотрю на Девин, которая смотрит на меня с нервной улыбкой. — Все в порядке, Скайлар, — мягко говорит она. — Мы справимся здесь.

Но, судя по выражению лица Винсента, что-то не так. Девин тоже это чувствует.

— Что это? — Спрашиваю я. — Что происходит, Винсент?

Его ледяные глаза пронзают мои. — Это Эйприл. Они нашли ее.

Я даже ни с кем не прощаюсь.

Я просто хватаю свою сумочку с заднего помещенья и выбегаю из кафе, беря Винсента за руку, пока мы спешим к его машине.

Они нашли ее.

В моем горле образуется комок, и я боюсь задать ему вопрос, который вертится у меня в голове.

— Она…

— Она жива, — подтверждает Винсент, но его губы вытягиваются в тонкую линию. — И она уже в больнице.

Она жива.

Моя лучшая подруга жива.

Из меня вырывается звук, который я не узнаю. Я даже не осознаю, что плачу, пока мои щеки не становятся мокрыми от слез.

Когда мы выезжаем на автостраду, Винсент протягивает руку и берет меня за руку.