Его взгляд сразу же пал на рыжего парня, которому он должен сегодня послужить чуть было не адвокатом. Григорий, одетый в тот же самый ярко-синий костюм, презрительно посмотрел в голубые глаза Павла, как бы напоминая о их совместном договоре. Правдину в моменте стало противно и тошно от мыслей, что он кому-то что-то должен, но, вспомнив о вознаграждении, мысли глубокой гордыни тут же пропали. Теперь он думал только о том, где супруга, которую он должен оставить или как минимум отсудить половину имущества в пользу рыжего взяткодателя. Её отсутствие не могло не радовать Павла, ведь теперь он мог бы с некой лёгкостью пускать в дело свой порочный и купленный за 2 миллиона рублей язык судьи.

Не успел он произнести своей профессиональной фразы: «Встать, суд идёт», как в зал Лужинского суда вошла женщина лет 25, а именно та самая супруга Григория. На ней был бежевый пиджак, который подчёркивал её высокое финансовое положение. Её волосы, цвета яркого золота, были собраны в кокон. Она являлась обладательницей красивой и подтянутой талии. Светло-зелёные глаза Сорокиной обошли быстром взором весь зал и на мгновенье остановились на Григории. Вид Марии был серьёзен, как и её одежда. Только её глаза, абстрагируя всему внешнему облику, излучали простоту и радушие молодой женской натуры. И из-за чего же он с ней мог развестись? Таким вопросом задался Павел.

Правдин оцепенел. Его взгляд с небольшим смятением осел на белом личике, вошедшей дамы. Какое-то непонятное чувство завладело его душой, это чувство было похоже на любовь, вот только в этом случае любви там не было, в основе этого чувства лёг восторг той красотой и грациозностью, которой обладала бывшая жена Григория. В зале с минуту все молчали до того момента пока из уст Павла не были произнесены слава.

— Встать, суд идёт.

Все присутствующие сразу же обратили своё внимание на судью, в ожидание какого-то продолжения. Правдин зачитал суть судебного спора, после чего спросил о намерениях каждого из сторон, проходящих по этому делу. Оба супруга были настроены на самую жестокую борьбу, казалось, что эта борьба будет уже не за имущество, а за честь. Тяжелей всего в этом поединке пришлось бы именно Марии, если бы её светлый и прозрачный лик не тронул тот грубый душевный лёд Павла, который на протяжение многих лет, сковывал его красное сердце.

По закалённому стеклу начал накрапывать слабый дождь. Тучи в одно мгновенье закрыли лучезарное солнце. В зале стоял мрак, из-за чего пришлось включить свет. Судебные прения продолжались. Студенты записывали какие-то заметки, а может даже целые высказывания. Павел наблюдал за судебной тирадой, которая с каждым новым высказывание одной из сторон обременяла его душу. Ему показалось, что никакие деньги не смогут его направить против такой девушки, которая всеми своими усилиями защищала своё имущество от лап наглого и циничного мужа. Голос Марии Владимировны звучал с определённой женской строгостью, речь её была очень слаженной и поставленной. По этим качествам можно было посчитать, что женщина она очень грамотная и умная, но было в ней что-то наивное и нетронутое, что-то, что не давало покоя Лужинскому судье.

Пришло время совещание Павла с двумя другими судьями. Правдин объявил залу о небольшом перерыве. В эти минуты он уже заведомо знал, что дело не тронется с места, ведь молодая девушка, которую он должен оставить ни с чем, так и грела его душу своими зелёными глазами. С каждым новым взором на неё, Правдин терял уверенность, дошло уже почти до такого, что ему захотелось стушеваться в этом самом зале, чтобы с какого-нибудь угла наблюдать за этим прекрасным созданием, которое пленило его душу.

Павел вышел из зала судебного заседания, прошёл по узкому коридору пару метров и уже был возле той самой двери совещание, где стояла вооружённая охрана, состоящая из двух спецов в бронежилетах. Он отворил дверь и увидел двух своих коллег по работе один из них был тот самый льстец Суркин, а напротив него сидела Зимина Юлия Витальевна, женщина средних лет с длинными и ухоженными русыми волосами. Она была судьёй второго класса и подчинялась Правдину, её настойчивость и разумность, всегда приводило Павла в небольшое замешательство, но не в этот раз. Между ними сразу же пробежал диалог.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, уважаемые коллеги. — произнёс Павел.

— Мы внимательно изучили все материалы дела, и по — моему тут всё куда более очевидно. Жена этого наглого ублюдка ни в коем случае не должна отдавать своего имущества. — с полной действенной уверенностью и картавым говором, сказала Зимина.

— Думаю вы правы. Вот только не хватает оснований для таких радикальных решений — очень серьёзно с определенной ноткой профессионализма, проговорил Павел.

— Нужно время, для выявление новых обстоятельств. Назначайте новое заседание, в связи с нехваткой материалов дела — сказала Юлия Витальевна.

— Так и сделаю.

Всё это время Суркин мочал, он видимо посчитал это дело слишком простым для того чтобы его бурно обсуждать, сразу трём судьям.

Правдин зашёл в зал, все встали и замолкли. Павел сказал лишь только, что будет проведено ещё дополнительное разбирательство для выявление новых оснований. После этих слов присутствующие стали удалятся один за другим. Судебное заседание завершилось.

Дело приняло новый поворот. Теперь остаться ни с чем было суждено Григорию.

Дождь хлыстал землю своим кнутом. Деревья жадно отдавали свои молодые листья. Всё было взаимосвязано и гармонично. Павел уже сидел в своём кабинете, в ожидание рыжего гостя. Ему было радостно, улыбка буквально не сходила его серьёзного лица. Ближе к 4 вечера в дверь постучались, это был Григорий.