— Максим Фёдорович, не подумайте нечего плохого, это лишь мой неправильный шаг в неизвестность. — робко сказал Павел. В этот момент чувство стыда зашкаливало, приходилось оправдываться перед человеком, который в одно время доверился ему. Ведь он поверил в него, приложил свою руку и получается, что обжёгся.

— Неизвестность говоришь. Теперь ты можешь уже не оправдываться. Ты сделал, что сделал и жить тебе с этим, тебе и ещё раз тебе, не мне и никому больше. Сделав этот свой шаг в неизвестность, ты посрамил не только своё имя, но и имя своего отца, который доверил тебе фамилию. По мимо этого отец твой был немало известным человеком, человеком с большой буквы. — присев на стул сказал старик.

— Но я не за тем пришёл, чтобы тебе тут морали читать, я пришёл сюда с целью снять с тебя титул судьи. Вот документ с подписями всех судей нашей коллегии и вот здесь я поставлю свою подпись — чуть помолчав, проговорил Шрамков.

Он вытащил из правого верхнего кармана своего чёрного пиджака ручку с золотым обрамление. Перо ручки опустилось на бумагу и в одно мимолётное мгновение его сухая старческая кисть черканула подпись напротив надписи «Шрамков М.Ф.». После этого Шрамков взял в руки удостоверение Правдина и начал медленно, будто наслаждаясь процессом, рвать по твёрдому шву с этой минуты уже простую картонку, не имеющую никакой цены и веса. Правдин всё это время смиренно молчал. Он было хотел что-то сказать, но у него не хватало духа. Павел твёрдо осознавал тот острый факт подставы с его стороны. Дышать в такой обстановке было крайне тяжело. Немного посидев, Шрамков вышел из изолятора с таким же хмурым видом с каким и заходил.

Воздух стал куда легче пробираться в отделы бронх. Павел, просидев несколько минут, лёг на холодную белую постель. Он прикрыл веки, не желая видеть эту реальность, которая уже успела наскучить ему. Через пару минут он уходит в другое измерение, где видит занимательный сон. Ему снится то как он совсем ещё маленький идёт за руку с отцом по улице, где накануне был сильный ливень, который оставил после себя большие лужи. Деревья вокруг покрыты избыточной зеленью, природа находится в полной гармонии со всем земным миром. Они продолжают бодро шагать по дороге и в один момент маленький Павлик выдёргивает руку, спотыкается о пригорок насыпи и падает в грязную лужу. Его попытки выбраться из природной преграды тщетны. Он уже успел непроизвольно испробовать на вкус грязную смесь, а его молодой отец даже не шевельнулся лишь развёл руками. Павлик начал плакать, громко кричать и просить о помощи, тянуть руки к отцу, но тот только ухмыльнулся.

Павел проснулся в холодном поту, был уже поздний вечер. Он подумал над этим странным сном. Этот сон говорил ему о том, что некому ему помочь и поддержать, он одинок, как волк, отбившийся от стаи, вот только стаи у него никогда не было. Дальше он подумал о предстоящем суде, решение которого определит его в глубокую нищету. «Чему быть, тому не миновать. Такова жизнь» осмыслив он, лёг спать.

Глава 5

Утро выдалось, необычайно прекрасным. Солнце ярко распустило свои пламенные языки, которые не грели, но при этом несли в себе недостающей майский вайб. Жизнь в следственном изоляторе началась с хорошо приготовленной пшённой каши и кофейного напитка, в сизо кормили достаточно хорошо и сытно, будто бы откармливали перед настоящей тюремной баландой.

Правдин позавтракал с особым аппетитом, так как мало что ел здесь до этого. Думать о предстоящих трудностях ему не хотелось, поэтому он вспомнил Марию, этот прекрасный образ богатой и при этом очень сдержанной и воспитанной молодой девушки, как ничто сегодня вводило его в экстаз. Хоть он и был сторонником утопии, но считал, что деньги делают людей чёрствыми и деспотичными. Они дают человеку время для обретения счастья, но при этом обременяют своих обладателей исчерпывающим характером. Каждый стремится за лучшей жизнью, но те, кто видит посыл лучший жизни в материальном довольствие топчут всё и всех на своём пути. В этом как нестранно есть свои плюсы, такие люди преданны своим целям и идейным мыслям, они настойчивы, действенны, но дешёвые внутри. Только Мария в этой жестокости для Правдина была большим исключением из правила.

В 9 часов утра Павлу сообщили о том, что судебное заседание начнётся в полдень. Эта весть не несла удручающего характера для Правдина, она лишь вошла в пустой план дня. Безмятежность была на высоком уровне, он абстрагировался от всех трудных тем, которые бы смогли обременить его разум. Эта черта его характера, очень полезна в любое время. Люди привыкли себя накручивать, готовя себя к самому худшему исходу, вот только нельзя подготовятся к такому исходу, так как жизнь непредсказуема. Как бы абсурдно это не звучало, но это сущая правда. Просыпаясь раннем утром, человек не знает наверняка, собьёт ли его сегодня машина или просто отдавит ему пальцы ног. По этой причине круговорот тягостных мыслей бессмыслен.

Павел умылся холодной водой, которая освежала его кожные споры как никогда раньше, вычистил до бела немного пожелтевшие зубы, побриться у него не вышло, коридорный охранник никак не давал ему бритву. Своё лицо он вытер белым махровым полотенцем. «И на этом, спасибо» подумал он. После он надел серые брюки и синею рубашку, которая не успела помяться за два дня, это не могло не радовать его, ведь он был из тех, кто не терпит хаус на одежде.

Пол 12 Павла уже вели в металлических браслетах к фургону для перевозок подсудимых. В эти минуты он уже выдвинул себе обвинение и назначил наказание, никогда ещё он не занимался делом проще, чем этим собственным. Здесь было всё настолько очевидно и доказано, что судья, который будет разбирать это дело, может даже не присутствовать на заседание. «Но этот судья будет присутствовать точно. Это ведь какой интересный опыт будет, судить бывшего судью» подумал Правдин.

Вот они повернули на улицу Мира. Фургон начал притормаживать у знакомого, можно сказать почти родного места Правдина, Лужинского суда. Через пару минут, Правдин оказал у деревянной входной двери, которая так гармонично дополняла бордовые стены здания.

К приходу Правдина зал уже был полон как никогда, было много студентов юридических институтов, им всем хотелось понаблюдать за таким редкостным событием. Павла это не смущало, от слова совсем, ему наоборот приносило это какую-то тщеславную радость, что к нему проявляется такое большое внимание, какого он по сей день и не знал. Ему было интересно, кто, может быть, сочувствует ему или же наоборот порицает, а может и одновременно то и другое. Человеку важно находится в постоянном круговороте внимания, чтобы чувствовать свой пульс существования.