— Сочувствую.

Это слово произнес не без лукавства сидящий слева от него мужчина.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Геракл вспомнил все, что с ним случилось. Тогда он резко посмотрел направо и затаил дыхание, но вскоре успокоился, увидев в нескольких шагах от себя Иолая, мирно лежащего на спине.

— Он еще не пришел в себя, — сказал Посейдон. — По-моему, пусть полежит немного, так будет лучше.

— Что с ним?..

— Да так, потрепало его немного. Храбрец, что и говорить. Он разрушил жертвенник Геры, и это остановило бурю. — Бог морей прикоснулся пальцем к руке племянника. — А тебе нужно побольше узнать о морских чудовищах.

— Расскажи мне, — попросил Геракл; боль в голове соперничала теперь с болью во всех мышцах. Далеко позади Иолая — в тысяче шагов, не меньше — он увидел похожие на зубы скалы.

Даже на таком расстоянии он мог сказать, что Клотона на них больше нет.

Он почти уже встал на ноги, когда Посейдон взял его за руку и заставил снова лечь.

— Я тут немного прибрался, — объяснил бог морей. — Оставил лишь голову. Иначе никто и не узнает, что произошло.

Тут Геракл увидел людей. Их копья и медные доспехи блестели в лучах закатного солнца.

— Ты хочешь есть?

— Что? — Геракл увидел в руке дяди два толстых куска хлеба, а между ними что-то красное и капающее. — Что это такое?

Посейдон улыбнулся и пожал плечами:

— Стейк.

— Что это такое?

— То, что срезается с бока мертвого морского чудовища, что еще? — Бог морей махнул своим сандвичем: — Хочешь попробовать?

Геракл содрогнулся от омерзения.

— Нет, благодарю. Я не голоден. — Он снова огляделся вокруг. — Цира. Где она…

— Спит под деревьями, — терпеливо ответил Посейдон. — Не думаешь ли ты, что я про нее забыл? Самая храбрая девушка, каких я встречал в своей жизни.

Геракл удивленно раскрыл глаза:

— Ты с ней говорил?

— Она думает, что это сон.

— Это и был сон. Кошмарный. Я… — Геракл замолчал и очень медленно повернулся к своему дяде: — Это был ты, верно?

Посейдон встал и отряхнул песок с ног.

— Я? — переспросил он с таким невинным видом, что Геракл невольно засмеялся. — Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.

Когда Иолай зашевелился, Посейдон и Геракл подошли к воде.

— Ты удерживал его, — произнес Геракл, как бы размышляя вслух и вспоминая. — Он забрался бы на утес, если бы ты его не удерживал.

Посейдон продолжал идти.

— Потом ты попал по мне. — Он осторожно дотронулся до головы. — Обо что я ударился?

Посейдон взмахнул своим трезубцем и поднял плечо, как бы извиняясь.

— Она будет в бешенстве, — заметил Геракл громче, потому что Посейдон уже стоял по пояс в море. — Она возненавидит тебя за это.

Посейдон повернулся и направился назад.

— Она все равно меня никогда не жаловала, Геракл. И больше всего она будет злиться на тебя, ведь ты опять избежал ее мести.

— Дядя… — Он не знал, что и сказать, кроме скромного «спасибо».

Посейдон махнул ему сандвичем, погружаясь в волны:

— Пустое. Кстати, все рыбы будут тебе благодарны. Клотон давным-давно портил мне настроение.

Он от души расхохотался и исчез, а на том месте, где он только что стоял, выросла большая волна, загнулась гребнем и отнесла Геракла на добрых тридцать шагов в траву.

Когда он сел, отплевываясь от соленой воды, до него донеслось: «Извини, племянник» — и новый раскат смеха.

Геракл даже не стал вставать. Он вытянул ноги и уставился на воду, позволяя вечернему солнцу обсушить его одежду.

— Это ведь был Посейдон, верно?

Он кивнул. Иолай сел рядом с ним.

— Я подумал, что это волна. — Иолай нахмурился, потом пожал плечами. — Забавно. Я прежде считал, что он намного крупней.

— А он и есть такой, — с нежностью ответил Геракл. — Ты даже представить себе не можешь, какой он огромный на самом деле.

В Фемон они возвращались в сумерках.

Город выглядел сильно потрепанным, но все-таки сильных разрушений не было. Кое-где треснули стены, провалились крыши, а море добралось по главной улице до самой площади. Но ничего такого, что нельзя исправить при помощи упорного труда и времени.

Несколько вопросов, заданных прохожим, привели друзей к дому Тита Перикала, в который их впустил пораженный слуга. Когда Иокаста увидела, кто к ним пришел, она зарыдала от радости, стала их обнимать, благословлять и снова рыдать и обнимать.