Цира посмотрела через плечо стражника и закричала в самое его ухо. Тот поморщился, но веревку не отпустил.

Через секунду Иолай уже сердито показывал пальцем на старшего стражника. Геракл схватил его за руку и повернул к себе:

— Отпусти ее!

— Ты спятил? — нервно ответил стражник синими от холода губами и вытащил из ножен короткий меч. Да они меня убьют!

— Им придется иметь дело в первую очередь со мной.

Стражник неуверенно оглядывался по сторонам, разрываясь между инстинктом самосохранения и полученным приказом.

— Геракл! — крикнул Иолай.

— Давай, парень, решай и катись отсюда, — сказал Геракл стражнику. — У нас мало времени

— Геракл! — крикнул Иолай, но тот по-прежнему не отзывался.

Тогда Цира снова завизжала, ударила ногой стражника и вонзила зубы в его руку.

На утесе взорвалась волна, сотрясая почву, на всю маленькую группу полетели брызги и пена.

Наконец стражник, почти рыдая, покачал головой:

— Мой долг, Геракл, мой долг.

Геракл понимал его, но в тот момент его совсем не интересовали долг или приказы. Он заломил стражнику руку, оттолкнул его в сторону и выругался, когда трое стражников с веревкой наткнулись на него и командира, уронили веревку и спешно заковыляли к деревьям.

Стражник заорал на своих подчиненных.

— Геракл, пожалуйста, да послушай же меня! — взмолился Иолай.

И вот тогда-то Геракл и увидел его.

Она поднималась ввысь в пучке молний. Медленно.

Тень из его снов.

Сначала он увидел рога, толстые и темные; они торчали вперед по обеим сторонам головы, пересеченной костяным гребнем, который начинался между глаз и исчезал за теменем.

Сами глаза горели ярким зеленым огнем и слегка скашивались кверху в уголках. В них не было ничего, кроме отражения бури.

Заметив опасность, стражники бросились бежать, оставив Циру распростертой на земле. Ослабев от страха, она стала отползать подальше от края утеса. Геракл подбежал и встал над ней, Иолай рядом с ним.

Край утеса находился в пяти шагах.

Над ним уже высилась чудовищно огромная голова; бушевавшие стихии казались для нее нежным ветерком, и она даже не шелохнулась под диким напором ревущего ветра.

Ниже глаз голова была длинная и узкая и напоминала змеиную, только губы по бокам поднимались кверху, обнажая четыре клыка величиной с десятилетнего ребенка, одна пара наверху, другая внизу.

Иолай выставил вперед свой меч.

Геракл встретил взгляд Клотона и выдержал его. При очередных вспышках молний он разглядел ромбическую чешую, покрывавшую голову и часть длинной шеи. Чешуя сверкала, словно кристаллы самоцветов.

Чудовище казалось одновременно прекрасным и страшным.

И при каждой вспышке молний Геракл ощущал тяжесть его тени.

А также тяжесть ярости Геры и ее жажду мщения.

— Не двигайся, — сказал Геракл и понял, что сам он не может двигаться, даже если захочет, потому что Цира вцепилась мертвой хваткой в его левую ногу и не отпускает.

— Цира, — яростно прошептал он, — отпусти.

— Ты спятил? — последовал ее ответ. — Тогда я пойду ему на ужин!

Он смотрел в глаза Клотона.

— Я не могу двигаться, когда ты висишь на моей ноге.

— Ты ведь сам только что приказал не двигаться, — с умопомрачительным упрямством ответила Цира.

Иолай стал передвигаться вправо. Один шаг. Два. Потом чудовище качнуло головой, чтобы проследить такое медленное перемещение. Иолай замер.

Еще одна огромная волна ударила в утес, и Клотон дернулся назад, запрокинул голову к тучам и заревел.

Геракл невольно оглядел зубы в его зияющей пасти. Острые зубы хищника. Такими зубами разрывают добычу, а не пережевывают.

Он также увидел полоску сравнительно бледной ребристой плоти, про которую говорил Посейдон; она бежала от горла вниз по шее, а где заканчивалась, увидеть было невозможно.

Превосходно, значит, всего-то и дел, что подобраться незаметно для Клотона и прорезать эту полоску, скажем, на десять или пятнадцать локтей в длину.

Он взглянул на свои руки, в которых не было меча.

— Проклятье!

Иолай снова передвинулся, когда очередная волна ударила по чудовищу и по утесу. И снова Клотон дернулся назад, грозно раскачивая головой из стороны в сторону, наклоняясь вперед, отодвигаясь назад.

Геракл почти улыбался.

— Цира, отпусти, — злобно произнес он.

Наконец она послушалась его, но не убежала; вместо этого она свернулась калачиком и с ужасом посмотрела на Геракла.

Он дал знак Иолаю, чтобы тот снова передвинулся при следующей волне. Когда Иолай это делал, Геракл наклонился за край утеса и посмотрел вниз. На этот раз он усмехнулся.