Геракл увидел, как они зашептались, увидел, как она наклонилась к нему и обняла его.

Они были очень маленькими по сравнению с огромными тучами, громоздившимися над ними.

Слишком маленькими.

Он не сделал ничего, чтобы привлечь их внимание. Все равно это было бесполезно. И все же он опасался, что Тит наделает глупостей, столкнувшись с позором и разрушениями.

Поэтому все нужно делать очень быстро, как можно быстрей.

Он повернулся и начал пробираться сквозь редеющую толпу, и каждый шаг становился искрой, разжигающей его гнев. На Геру, которая довела до такого состояния, в сущности, хорошего человека, а также на себя за то, что хотел оказаться слишком умным.

И когда его гнев наконец-то вспыхнул, он побежал.

Клотон ждал где-то в море.

До того как пройдет ночь и отшумит буря, кто-то из них двоих будет мертв.

Буря не просто разразилась.

Она взорвалась.

Ветер превратился в орду злых духов, которые визжали на всех улицах и в переулках, срывали с домов недостаточно прочно закрепленные ставни, рвали в клочки флаги и гирлянды и швыряли эти клочки и песок в глаза людей, торопившихся в укрытие.

Прежде замкнутые в толще облаков, молнии вырвались наружу и били по городу; сопровождавший их гром сотрясал землю и дома, заставляя кричать от страха даже сильных мужчин.

Все погрузилось во мрак и освещалось лишь вспышками болезненного и зловещего зеленоватого света.

Изумляясь, что Иолай мог уехать так далеко, Геракл припустился бегом по почти опустевшей главной улице. Он даже не пытался срезать угол и направиться туда, где утром вела их Вениция; тогда бы он мог безнадежно заблудиться. Вместо этого он придерживался середины дороги. Его продвижение вперед замедлял встречный ветер, который хлестал его по лицу, обтекал его со всех сторон, однажды даже хлопнул по спине и едва не опрокинул на колесницу, врезавшуюся в стену лавки.

Добравшись наконец до конца города, он пробежал еще немного по дороге и свернул влево, легко взобравшись на низкий вал, ограждавший с обеих сторон главную улицу.

Выйдя из-под укрытия городских зданий, он оказался совсем беззащитным перед разгулом стихий.

Он бежал, но скорость его получалась не больше, чем при быстрой ходьбе; молнии вонзались перед ним в дорогу, словно метились в него. Наконец начался дождь, холодный и жесткий; он моментально ослепил его, заставил прикрыть глаза локтем, чтобы не споткнуться на бегу и не сломать себе ногу.

Справа от него грохотало море, и долетавшие от него брызги смешивались с дождем.

Быстрый взгляд на морской берег, который он бросил при вспышке молнии, едва не заставил его остановиться — волны достигали высоты в два и даже в три человеческих роста и выкатывались далеко на сушу.

Прилив был в полном разгаре.

Геракл понял, что в скором времени море доберется до города. Если бы Фемон стоял на прежнем месте, он не продержался бы и часа; но и теперь хорошо, если он уцелеет до утра.

Вскоре земля превратилась в грязь, а трава сделалась скользкой.

Геракл поднимался по восточной части склона, почти на четвереньках, потому что ему часто приходилось помогать себе руками.

«Если мы выберемся из этой переделки…» — угрюмо думал он, подтягиваясь в очередной раз.

«Когда мы выберемся из этой переделки, — поправил он себя без особого оптимизма, — у меня будет длинный разговор с Иолаем. По-настоящему длинный разговор. И если он скажет против меня хоть слово, я разукрашу его физиономию».

Он упал только однажды, но при этом сполз вниз, ругаясь на чем свет стоит. Когда он снова встал на ноги и вытер грязь с лица, ему пришло в голову, что он движется слишком быстро и таким образом лишь измотает себя, и тогда какой из него будет толк?

В склон ниже того места, где он находился, ударил синевато-белый разряд.

«С другой стороны, — решил Геракл, — если двигаться медленно и осторожно, то превратишься в легкую мишень».

Он побежал.

Вернее, он пытался бежать, борясь с собственной усталостью и с силой стихии, и невесело усмехнулся, когда добрался до верха. Качаясь на ногах. Тяжело дыша.

Сбрасывая с ресниц солоноватые капли, он стал высматривать остальных. Увидел он их лишь при вспышке огненного трезубца, пронесшейся среди туч. Маленькая группа находилась у края утеса. Иолай беспомощно размахивал руками, трое стражников боролись с Цирой, а трое других возились с длинной и толстой веревкой, которую ветер все время швырял им на шею.

«Какая честь, а? — подумал Геракл, когда бежал к ним. — Царица гордо принимает свою участь. Или нет?»

— Геракл! — крикнул Иолай, увидев его. — Геракл, они не слушают меня!