Древний бог зашипел и ударил гарпию в грудь, та подалась вперед, четко осознавая, что пусть даже лезвие меча пробьет ее насквозь, она едва ли ощутит урон. Мидас ожидал этого, так что выпустил рукоять клинка и перехватил его за середину лезвия. Затем с силой дернул оружие вверх, разрывая верхнюю часть груди существа вместе с гортанью.

Гарпия поперхнулась и стала оседать, но Мидас не освободил меч, наоборот – надавил на него, вгоняя еще глубже, и продолжил поднимать, буквально отрывая голову своему противнику. Брызнула горячая кровь, раздался хруст ломаемых позвонков и раскалывающихся костей.

А где-то справа каинит завершал расправу над второй гарпией. Вампир отпрыгнул в сторону от яростной атаки, потом перекатился в обратном направлении, уходя от удара ногами. Воин закрутил восьмерку, двинувшись на врага и заставляя его отступить, затем резко остановил стремительное вращение клинков и выбросил один вперед, целя гарпии в лицо. Та клекотнула, мол, дилетантская атака, и даже не стала уворачиваться, лишь наклонила голову в сторону. Клинок прочертил глубокую борозду по искаженному яростью лицу. Гарпия ударила по воздуху крыльями и рванулась вперед, но что-то мелькнуло снизу серебряной молнией и острие второго гладиуса вышло из ее макушки, войдя мгновением раньше в подбородок.

Когда Арминиус обернулся, Мидас увидел, что наполированную до матового мерцания маску испоганил мелкий, но хорошо заметный порез в районе лба. Это удивляло, ибо он знал, с какой скоростью мог двигаться вампир и здесь не было черных осклизлых стен пещеры, которые сковывали его маневренность. А потом бог понял, в чем дело. Кровавый круг. На его поддержание каинит тратил силы и похоже, гораздо больше, чем предполагал.

Карн в этот момент буквально уложил своего врага на обе лопатки и сам удивился тому, насколько легко это получилось. С другой стороны, не было в этом ничего сверхъестественного – он уже знал алгоритм победы и просто применил его.

Существо конвульсивно подергивалось у его ног, уже не клекоча, скорее жалобно поскуливая. Парень полностью контролировал гарпию, но понимал, что долго так не сможет. Голова начинала кружиться, нос забивался – из него вот-вот снова потечет кровь.

– Можешь заставить ее говорить? – Мидас подошел к гарпии и заглянул ей в лицо с нескрываемым отвращением. – Ведь она может не только клекотать. Это мы точно знаем.

– Я уже пробовал, но ее разум устроен иначе, – парень покачал головой. Он плотно стиснул зубы, стараясь говорить тише, но так, чтобы его услышали. Слова отвлекали, сбивали концентрацию.– Я быстро нашел моторные и нервные отделы, но не представляю, где у нее когнитивный центр.

– То есть ни память, ни речь… – начал Мидас.

– Нет, – Карн ожесточенно мотнул головой, от чего перед глазами поплыли алые круги. Он тут же взял себя в руки и отметил на ментальном сканере приближение еще двух трикветров. – Кстати, ее подруги что-то почуяли. У нас не остается времени.

– Второго шанса может не быть! – рыкнул Мидас. Фригийский царь встал над гарпией, затем опустился на колени – одно уперлось ей в грудь, другое – в правое крыло. Он низко склонился над существом и прижал лезвие клинка к его дрожащей шее. – Говори, мразь. Читай свое треклятое заклинание, возвращай нас обратно! А не то я буду резать тебя на лоскуты до тех пор, пока мы не доберемся до предела твоих регенеративных способностей!

– Не думаю, что это поможет, – покачал головой Арминиус.

– А что поможет? – Мидас метнул на него полный ярости взгляд. – Есть у тебя еще какой-то трюк в кармане?

– Вообще-то есть, – спокойно ответил каинит, приближаясь к распростертому на земле монстру. – Я не думаю, что он сработает, но у нас нет выбора. Отойди.

Последнее слово он произнес тихо, почти не слышно, но прозвучало в нем что-то глубокое и повелительное, так что древний бог нехотя подчинился. Он встал и отошел в сторону, даже клинок спрятал обратно в ножны, не отрывая взгляда от посеребренной маски каинита.

– Тауматургия, – прошептал Карн. – Я чувствую, как ты вновь концентрируешь в себе эту страшную силу. Не все Дети Каина так могут?

– Очень надеюсь, что не все, – мрачно заметил Мидас, который в глубине души был восхищен способностями Арминиуса. Он никогда бы в этом не признался, а Карн, который отлично ощущал это в своем друге, никогда бы не произнес вслух.

– Только те, что из моего клана, – изрек вампир, снимая шлем и отбрасывая его в сторону. Он опустился на колени возле головы гарпии, затем извлек тот самый нож, который использовал при начертании Кровавого круга.

Арминиус резанул себя, в этот раз – прямо по запястью, глубоко и сильно. Но алая влага, вырвавшаяся из его бледной плоти, не разбежалась в стороны, как следовало бы. Повинуясь словам языка, что в силах произнести лишь губы Детей Каина, кровь на ладони вампира заплясала, будто огонь костра. Она была темной, но стремительно наливалась ярким багрянцем и Карн ощущал, что каинит усилием воли фокусирует в ней жизненную силу, взятую из тела Вячко. Парень по-прежнему не видел ауру вампира, но его манипуляции с кровью улавливал точно отраженные сигналы, короткие блипы на самой периферии энергетического зрения.