— Вы уверены в том, что решение республиканского ЦК верное? — уже несколько спокойнее поинтересовался Лаврентий Павлович.

— Более чем уверен, и не только из-за экономии средств или изъятия явно антисоветской литературы и учебников. Статистика за последние пять лет показала, что чисто украиноязычные выпускники школ примерно в пять раз реже в состоянии поступить в институт, а там, где таким давались преференции по языковому признаку, выпускники уже институтов оказываются не нужны промышленности и науке: они, как сообщают наши специалисты, вопиюще безграмотны. Наиболее наглядно это видно в медицине: у выпускников мединститута во Львове смертность пациентов примерно в два с половиной раза выше, чем у обучавшихся на русском выпускников такого же института в Харькове…

— Мы думаем, — задумчиво проговорил Сталин, — что вопросы о том, как и кого обучать, республика вправе решать самостоятельно. А насчет авторов этих книжек…

— МВД республики их уже… — с легкой улыбкой прервал Сталина Патоличев, — но, знаете ли, поскольку Колыма в состав республики не входит, я попросил писак этих к работе пристроить товарища Абакумова. Направления на работу с перечнем заслуг мы ему передали, думаю, он сумеет им подобрать работу по заслугам…

— Таким образом, как я понимаю, вы обеспечите стройматериалами Восточный ГОК практически полностью, — полувопросительно-полуутвердительно сказал Лаврентий Павлович. Но, мне кажется, сэкономленных средств хватит и на другие проекты. Ведь экономия будет, как я понимаю, не разовой, а постоянной?

— Да, конечно. Сейчас республика считает очень важным развитие судостроения в Николаеве — туда мы направим изрядную часть сэкономленных средств, безусловно очень важно производство чугуна и стали… но это все же не республиканские, а союзные программы, мы только постараемся их немного ускорить. Что же до республиканских программ, то мы считаем, в этом нужно будет сконцентрировать усилия на домах отдыха, пионерских лагерях — и вот тут сэкономленные таким образом средства окажутся весьма существенными…

Когда Патоличев покинул кабинет, Лаврентий Павлович весьма недовольным голосом — и по-грузински — поинтересовался:

— Ну что, будем подыскивать нового первого секретаря в Киев?

— Нет, — ответил Иосиф Виссарионович уже по-русски. — Товарищ Патоличев не просто вскрыл проблему, но и не побоялся об этом сказать нам: на национальных языках просто невозможно обучить грамотных специалистов.

— Ну да, а Белоруссии…

— Товарищ Гусаров говорил, и говорил верно, что в Белоруссии нет языковой проблемы: двух-, и даже трехязычие в Белоруссии норма, и людям плевать на каком языке ты говоришь если они тебя понимают: на белорусском, на русском или на польском. Но в Белоруссии все высшее образование, и даже старшая школа — полностью на русском. И в Тбилиси мединститут на русском студентов обучает!

— А его идея сделать национальную школу платной…

— Ты слушал… невнимательно. Платная — если в населенном пункте почти все говорят по-русски, и родители все равно хотят детей учить… не как всех прочих. И плата будет не за обучение, а за проживание в интернате, а это дело другое. Причем, мне кажется, этим делом вообще товарищ Абакумов заниматься должен: нам нацизм, даже украинский… Мы не должны забывать, кто сжег Хатынь.

— Ну… да. Извини.

— А если товарищ Патоличев даст нам свой, советский, уран на год раньше, то пусть хоть на китайском детей учит! На сколько мы от американцев отстаем по производству бомб?

В МАПе состоялось очередное заседание Совета главных конструкторов. На этот раз темой был «разбор перспективных проектов пассажирских самолетов», а конкретно обсуждалось предложение Архангельского. Александр Александрович, имея в виду перспективный двигатель Люльки (или практически такой же двигатель Соловьева) с тягой около шести тонн собрался предложить ГВФ разработку пассажирского самолета на восемьдесят мест, летающий на полторы тысячи километров. Причем со скоростью до восьмисот километров в час. Машину он все же не «сам придумал», ОКБ получило заказ на разработку «пассажира» с новенькими двигателями Микулина — но те жрали столько топлива, что с ними в параметры заказа по дальности вписаться оказалось практически невозможным. Однако и Люлька в ЦИАМе и Соловьев в Молотове обещали га пару лет закончить разработку двигателей с тягой возможно и чуть похуже, но топлива потребляющие гораздо меньше — и у обоих уже были закончены аналогичные (в плане топливной экономичности) разработки двигателей в классе двух тонн тяги, так что шансы на реализацию проекта пассажирского самолета появились. Но — пока лишь шансы, к разработке собственно самолета товарищ Архангельский только приступать начинал, и — прежде чем начать тратить на проектирование народные денежки, свои предложения он решил обсудить с коллегами.

Подобные заседания стали — благодаря поддержавшему давнюю еще инициативу Петлякова Шахурину — регулярными, техпроекты в разные КБ рассылались предварительно для «внутренних обсуждений», так что собравшиеся уже «имели что сказать». И на этот раз говорилось много чего:

— Ну что, товарищи, начнем? — Алексей Иванович оглядел собравшихся конструкторов. — Предлагаю по старшинству, как на флоте — то есть начиная с младшего. Владимир Николаевич?

Челомей встал, подошел в развешенным на стене картинкам:

— У меня особых замечаний к проекту нет, разве что я бы предложил двигатели вывесить на консолях. Примерно как Владимир Михайлович — я Мясищева имею в виду — на своем фронтовом бомбардировщике сделал. Это позволит на текущем этапе не привязываться к конкретному двигателю, а когда кто-то из моторостроителей работу закончит — сразу приступить к испытаниям со штатным двигателем. Но главное — раз уж мы говорим о машине пассажирской — двигатель стоит в любом случае от салона отнести подальше: мало что в салоне слишком шумно будет, так еще в случае обрыва лопатки вероятность тяжелых последствий…