– Как любимого коня Калигулы? – усмехнулся Эйрих.

– Ха-ха, да, – рассмеялся римлянин. – Единственный в мире конь-сенатор, ха-ха!

Эйрих читал об этом эпизоде в «Деяниях». Шутка императора Калигулы была выше всяких похвал: это была очень крепкая ирония, свидетельствующая об отношении Калигулы к сенаторам гораздо больше, чем самые оскорбительные слова.

– Он обучен участвовать в бою? – спросил Эйрих.

– В бою он не бывал, – покачал головой Сауфей, – но участвовал в гонках в Большом цирке, а там хуже, чем в бою.

Эйрих согласно покивал. Толпы кричащих людей создают такой шум, что боевая обстановка покажется гоночному коню скучным будним деньком. И крови там тоже полно, потому что гонщики часто разбиваются, травмируются и умирают.

«Похоже, что это отличный конь, – подумал Эйрих. – Надо брать».

– Будешь покупать или просто так подошел? – спросил Сауфей.

– Смотря сколько ты за него хочешь, – прищурился Эйрих.

– Пятьсот солидов, – назвал свою цену конезаводчик.

– Триста пятьдесят, – ответил Эйрих.

– Пусть он не брал призов, но почти всегда входил в пятерку, – покачал головой Луций Сауфей. – Четыреста семьдесят.

– Но он больше не участвует в гонках, – выдал контраргумент Эйрих. – Я плачу за то, что есть, а не за былые заслуги. Триста семьдесят.

Торговались они недолго, потому что сошлись на четырехстах десяти солидах. За такого коня Эйрих готов был отдать и больше, он явно того стоил, но деньги ему еще нужны на не менее ценные товары, необходимые деревне.

– Придержи его для меня, – произнес Эйрих. – Я приду с деньгами завтра.

– Еще что-то брать будешь? – спросил Сауфей несколько разочарованно.

– Еще нужно пятьдесят лошадей попроще, – ответил Эйрих. – Но не дороже десяти солидов за голову.

– Есть кони галльской породы, – произнес конезаводчик. – Но в гонках их не применишь, как и в бою: они совершенно необученные, годятся разве что под плуг. По восемь солидов.

– Сойдет, – решил Эйрих. – Приготовь их на завтра.

Довольный тем, что удалось найти достойного коня и раздобыть лошадок попроще, Эйрих направился на «философский» круг агоры, то есть туда, где торговали пергаментами, табулами и товарами схожей направленности.

– Приветствую, старче, – подошел он к основательной лавке, где имелись массивные полки с пергаментными свитками.

– Приветствую, юноша, – кивнул ему бородатый римлянин престарелого возраста.

Старик изучал некий свиток, ненадолго отвлекшись на приветствие.

– Чем порадуешь меня? – спросил Эйрих.

– А что тебя интересует? – без особого интереса спросил старик.

– Меня интересует труд Пифея «Об океане», – ответил Эйрих.

Марцеллин ссылался на Пифея, когда описывал Британию и войну против пиктов. Эйрих захотел ознакомиться с источником, чтобы удостовериться в правдивости слов римлянина.

– Есть только список, – ответил старик. – И ты не представился.

– Эйрих, сын Зевты, – представился Эйрих.

– Синний Муциан, – представился старик.

– Мне сойдет и список, – решил Эйрих.

– Не сочти за грубость, – заговорил Муциан, – но ты не похож на римлянина или грека…

– Я гот, – ответил Эйрих.

– И что заставило гота интересоваться морскими путешествиями Пифея? – с усмешкой спросил старик.

– Я прочитал вторую часть «Деяний» Марцеллина, – начал объяснять Эйрих. – Марцеллин ссылался на «Об океане», утверждая, что Британия имеет длину с севера на юг не менее пятисот миль. Это огромный остров, и я усомнился, что такие вообще бывают.

– Да, это большой остров, – согласился Муциан, – но я уверяю тебя, что Пифей прав. Я был там.

– И все же я хотел бы купить список «Об океане», – произнес Эйрих.

– Что ж, качество списка оставляет желать лучшего, поэтому продам его тебе за три силиквы, – назвал цену старик.

– Вот твои деньги, старче, – передал нужную сумму Эйрих. – Еще мне нужны труды Марцеллина. Все книги, кроме первой, второй и двенадцатой.

– Прямо все? – удивился Муциан. – У меня есть полное собрание, но…

– Беру все, – перебил его Эйрих.

Он едва сдержал себя от крика радости, потому что, несмотря на витиеватость и высокопарную манеру изложения, сведения у Аммиана Марцеллина, безусловно, полезные и интересные.

– Что ж… – вздохнул старик. – Еще что-то?

– Марк Теренций Варрон, «Наука», – назвал желаемый труд Эйрих.

– О-о-о, я вижу, что в тебе есть зерно истинного ценителя, – усмехнулся старик. – Есть у меня «Наука», качество пергамента очень хорошее, поэтому сто семьдесят силикв за девять книг.