Шрифт:
Когда за ним закрылась дверь, бабуля отвела меня на кухню и тихонько спросила:
— А ты отца с женой специально не пригласил? Не из-за Аполлинарии ли? Так она как бы больше претензий к нему не имеет… Вон как за Ахмадом увивается своим…
— Да я приглашал! — удивился я, откуда такие мысли? — У них у младшего сына ветрянка в группе, они побоялись наших малышей заразить.
— А-аа, ну понятно, — многозначительно протянула бабуля. — Это правильно.
Она что, забыла, что они же уже сидели, вроде, с мамой за одним столом и всё нормально было?..
Москва. Малая Семёновская улица.
Самедов не привык, чтобы женщина так себя с ним вела, позволяла себе крики и оскорбления. Оттолкнув от себя Регину, он молча выскочил из квартиры от греха подальше. А то желание прибить её было очень сильным.
Похоже, придётся платить за квартиру, — думал он. — Во всяком случае, пока не решу, что делать с этой дурой.
Промелькнула было мысль, что, по-хорошему, надо бы предупредить своих в райкоме об этой ситуации. Но он тут же отогнал её от себя. У него и так уже слишком много всяких проблем, на него и так уже везде косо смотрят. В райкоме в результате его просьб о помощи уже долю урезали на десять процентов. А если ещё узнают про эту дурацкую историю с любовницей и его откровениями по пьяни, то, вообще, непонятно, к чему это может привести.
Товарищи наверняка придумают, как заткнуть Регинке рот, но беда в том, что и от него они после такого избавятся уже наверняка, к гадалке не ходи. Это будет означать, что не будет больше ни помощи в карьере, ни денег.
Нет, надо с Регинкой самому разбираться. Тем более, что деваться-то ей, особо, и некуда, с родителями разругалась. Ей эта квартира нужна… Очень нужна. Вон она что придумала со своим якобы самоубийством, лишь бы его снова зацепить… По идее, не такая она и дура, чтобы пилить сук, на котором сидит. А значит будет делать всё, что ему надо и будет он использовать эту девчонку и дальше… Только надо фильтровать строго все, что она предлагает… помощница, понимаешь, в его карьере до сияющих высот… Уже так напомогалась, что как бы хоть часть того, что было достигнуто до нее, сохранить…
Черт, и как не вовремя эта потеря десяти процентов из его доли… Что там еще Регина орала — сотку в месяц кроме квартиры требовала? Губа у нее не дура, но тут ее, скорее всего, можно будет обломить до полусотни. Надо думать, надо крепко думать…
Москва.
Миша целый день, с самого утра, сопровождал свою Наташу и её мать тётю Лену по центральным магазинам.
Он предложил им посетить Третьяковку, но Елена Борисовна отмахнулась от его предложения. Ей гораздо интересней было посмотреть, что есть в московских магазинах.
Они с Наташкой росли вместе, матери их по-соседски дружили. Наташкина мать всегда была для него тётя Лена. Но сейчас у него язык не поворачивался так к ней обращаться. Но он так и не смог вспомнить её отчество, пришлось спрашивать у Наташки втихаря.
Наташка тоже сильно изменилась за те два года, что он уехал из Святославля, стала совсем взрослой, уверенной в себе, ироничной. Всё время подтрунивала над ним почему-то.
— Как в Москву попал, такой важный стал, — говорила она, — нос задрал!
А чего он задрал? Ничего он не задрал, он со всеми так себя ведёт и никто не жаловался.
Миша с удивлением отметил, что в её взгляде на него пропало то восхищение, которое он помнил с детства. Его не только он замечал, и мать, и Елена Борисовна, тоже видели и шутили по этому поводу, что готовая невеста Мишке растёт.
Он с недоумением бродил за ними по ГУМу, потом по «Детскому миру» на Лубянке и не мог понять, что он тут, собственно, делает?
Когда, ближе к концу дня, они собрались, наконец, к своим родственникам, он с облегчением проводил их до метро и поехал к себе в общежитие.
Вот уж не думал никогда, что так устану от их общества, — думал он по дороге. — Удивительно, как всё изменилось…
Он не чувствовал больше ничего ни к Наташке, ни к тёте Лене. Как будто и не дружили их семьи много-много лет.
И как будто он сам никогда не рассматривал Наташку, как будущую невесту…
Вскоре Никифоровна с Егорычем и Родькой засобирались домой. Женщины собрали им с собой угощение для Гриши. Проводили их, а там и Алироевы повезли Жариковых в Мытищи. За ними уехали Эль Хажжи.
Галия с Оксаной занимались в детской детьми, а мы с Маратом помогали бабушке прибираться после гостей. Трофим с Загитом хотели нам помочь, но я сказал, что кухня маленькая, только мешаться там друг другу будем.
— Сидите, отдыхайте, — сказал я им. — Мы уже почти всё убрали.
Вскоре вернулись из Мытищ Алироевы и увезли бабушку с Трофимом.
А я собрал весь мусор и пустые бутылки и пошёл на улицу выносить.
Москва. Дом на Котельнической набережной.