Бляха муха, вот идиоты. Пока мы отдавали последнюю дань абсолютно чужому человеку, на нас напали средь бела дня. Лошадь была привязана длинной верёвкой к колышку, позволяющему ей пастись и щипать травку.

Я, придурок, забыл, что даже в моё время эти места не безопасны. Здоровенный медведь весьма неопрятного и зловещего вида завалил наше средство передвижения и в данное время лакомится требухой. Лежащая лошадь ещё издаёт какие-то звуки и пытается поднять голову. Оба ружья остались в телеге, нам остаётся только ждать, пока хозяин тайги набьёт своё брюхо. Тихо, пока он нас не обнаружил, мы отползли назад.

И что это за хрень? Я внимательно рассматриваю трофей от покойника. Двухствольная переломка куркового типа. На приклад и ложе из дерева тёмного цвета наложены металлические накладки с искусной гравировкой. Я достал вполне привычные мне патроны унитарного типа, попробовал вставить и защёлкнул конструкцию. Сразу почувствовал себя спокойнее. Гладкая и увесистая штукенция внушила мне уверенность. Осмотрел ружьё и не увидел предохранителя. Возникшая мысль пальнуть в хозяина тайги быстро погасла. С чужим ружьём это был бы верх идиотизма. Вряд ли он испугается и убежит. Даже если попаду, с этим калибром надо целиться в глаз. А мишка на рану крепок. А лошадь уже не вернуть.

Нам с Ефимом пришлось ждать полтора часа, пока эта лохматая зверюга убралась в лес. С перепугу мы даже забыли про покойника.

– Фима, а что, без лошади мы не доберёмся?

Мне пришла в голову неожиданная мысль. А что, если направить преследование по ложному пути. Я не сильно опасался казачков, в принципе мы с Севастьяновым свободные люди. Ну да, некрасиво брать чужое. Угнали подводу и лошадь. А заодно я прибрал аптечку и коробку с лекарствами для окружного врача. Взял из принципа, раз на меня все навалились, так пропади всё пропадом. Но думаю, служивые сначала займутся беглыми, которые к тому же вырезали конвой. Такое не прощают, будут гнать, пока не поймают всех. А уж в последнюю очередь вспомнят про нас.

Сложнее с уведённым свёртком от Выкреста. Мы только сейчас раскрыли его. Лежат бумажные деньги непривычного вида, пачки перевязаны бечёвкой.

Так, Государственный кредитный билет достоинством десять рублей. Я с интересом перебрал несколько пачек с изображением двуглавого орла. Большинство сотенные, есть червонцы, пятёрки и трёшки. Бляха муха, да тут на первый взгляд под миллион. Не думаю, что нам просят такую сумму.

Через три часа мы уже прошли версты три по дороге и углубились в лес при звуках приближающегося шума. Мимо нас промчались несколько всадников. Надеюсь, наш маскарад примут серьёзно. Вот господин Севостьянов до сих пор на меня дуется и смотрит волком. Мне пришлось прикрикнуть на него, чтобы оставил мешок в покое. Постепенно у нас установились определённые отношения. Мужик физически покрепче меня будет и смотрит как на малахольного, когда я опасливо обхожу лошадь. Всё что касаемо крестьянского труда, это его, тут он король. А вот в отношениях с окружающим миром как дитё, право слово. Поэтому я думаю за двоих.

Мы переодели труп в мою тёмно-серую студенческую шинель, фуражку забросили подальше. Пришлось попортить одёжку, изображая когти зверя. Верхняя часть тела изуродована зверьём, лица никак не опознать. Обрывки верхней одежды с трупа мы захоронили в выкопанной могиле. Единственное, я оставил свои сапоги. От найдёныша мне бы точно не подошли, маловаты. А босиком переть через тайгу – гарантия подхватить воспаление лёгких. В телеге для достоверности бросили штуцер, который где-то в Иркутске прикупил Ефим. Обозники однозначно его опознают. Я же забрал найденную переломку. Припасы, само собой, прибрали, а вот с деньгами прям беда. Сердце кровью обливается, я взял только десять тысяч сотенками и две тысячи купюрами поменьше, трёшки и пятёрки. Остальные оставил в мешке, часть раскидал около телеги. Типа зверь попортил мешок и ветром разнесло.

Думал, здоровяк Ефим меня прибьёт. Он с налитыми кровью глазами смотрел, как я разбрасываю огромные деньжищи. При этом сжимал внушительные кулаки, сдерживаясь от того, чтобы не набросится на меня.

– Оставь Фима, нам этого хватит. Они добра нам не принесут, Иваны из-под земли достанут. А так деньги найдутся, виновный тоже вот он. Всё указывает на меня, аптечка и коробка с лекарствами в телеге. Похоронят и забудут, – на Ефима подумают, что я его грохнул раньше и прикопал в лесу, – а мы с тобой где-нибудь пересидим. Документы наши никто толком не видел, есть пустые бланки от полицмейстера. Так что не боись, всё путём. Ну, с богом?

Мужчина неожиданно обмяк, будто из него стержень вынули, и побрёл за мной.

Телегу видать с дороги, мы даже немного проредили кустарник, чтобы даже слепой заметил. На пиршество уже подтягиваются местные падальщики. Вороны расселись на ветках близстоящих деревьев и активно нас выпроваживают. В кустах заметил любопытную мордочку мелкого зверька.

До Верхоленска добирались дней десять, шли хоронясь. К концу пути закончилось мясо, это Ефим ещё охотился по дороге. Хорошо, у него дробовые патроны, подходящие для охоты на зайца или пернатых. А вот моя пушка в этом плане бесполезна. Пулевые патроны, с таким калибром только на крупного зверя выходить.

Идя вдоль берега Лены, вышли на окраину городка. Смутно узнаваемая местность, по местным меркам поселение очень даже приличное, дворов с полтораста будет. Среди них немало и каменных. А вот привычных очертаний собора нет, вместо него весьма скромная деревянная двуглавая церквушка. Я помню, видел рисунок в краеведческом музее. Богоявленская церковь была утрачена. Видимо в советские годы, точной даты нет.

– Мать, пустишь переночевать, а то от своих отстали, сил нет, - Ефим включил своё деревенское очарование.