Солдаты вермахта мгновенно навели на него стволы, готовясь открыть огонь. Но тут Кремер выкрикнул что-то на лающем немецком языке, одновременно вскидывая руки в примирительном жесте. Его фигура в старой нацистской форме явно произвела впечатление на отряд.

На миг повисла напряженная тишина, солдаты вглядывались в Кремера, не решаясь стрелять в человека в родной униформе. А тот тем временем продолжал что-то быстро объяснять, судя по интонациям, пытаясь убедить их в своих мирных намерениях.

Наконец, один из солдат что-то процедил сквозь зубы, и все трое неохотно опустили оружие. Кремер тут же встал по стойке смирно, вновь забормотав на их языке. Казалось невероятным, но каким-то образом ему удалось убедить этих фанатичных последователей Гитлера в своей лояльности.

Дальнейшие события развивались стремительно. Солдаты о чем-то переговаривались с Кремером, временами бросая подозрительные взгляды в нашу сторону. Я замер, сжимая автомат и ожидая внезапной вспышки перестрелки. Но вместо этого Кремер сделал нам знак оставаться на месте и продолжил беседу.

Казалось, переговоры Кремера с солдатами вермахта шли успешно. Они внимательно выслушивали его, время от времени перебрасываясь отдельными фразами на немецком. Атмосфера постепенно разряжалась, и я уже начал надеяться, что кровопролитие удастся избежать.

Однако в следующий миг все планы рухнули подобно карточному домику. Один из солдат неожиданно расхохотался - громким, безумным смехом, полным зловещего веселья. Прежде чем кто-либо из нас успел сообразить, что происходит, он выхватил из кобуры люгер и нажал на спусковой крючок.

Выстрел громыхнул, словно удар грома, заставив меня вздрогнуть. Пуля угодила Кремеру прямо в голову, и он рухнул замертво, даже не успев ничего осознать. Его тело забилось в последних конвульсиях на залитом кровью асфальте.

Двое других солдат присоединились к безумному хохоту своего товарища. Их смех был каким-то нечеловеческим, полным дикого веселья и безрассудства. Они будто вдруг обрели долгожданную свободу, которой были лишены до этого.

К моему ужасу, трое солдат вдруг опустились на колени рядом с телом Кремера и приспустили свои банданы, открывая лица. Это зрелище заморозило мне кровь в жилах. Их кожа имела неестественный, болезненно-бледный оттенок, глаза горели безумным блеском, а губы обнажали острые, клыкастые зубы, ничуть не похожие на человеческие.

Они были вурдалаками - жуткими нежитями, порождениями Пирамиды. Вероятно, под своими мундирами они таили уродливые, изможденные тела. А все их поведение было лишь циничным спектаклем для Кремера.

И тут же эти создания бросились терзать тело нашего поверженного спутника, разрывая плоть острыми клыками. Смех и хрипы сопровождали пиршество, они пожирали Кремера заживо, не ведая жалости или милосердия. Разару с трудом удавалось сдерживать меня от безрассудной атаки. Мы могли лишь бессильно наблюдать за этим кошмаром.

Так бесславно и нелепо оборвалась жизнь бывшего нациста в извращенном мире Пирамиды. Вместо долгожданного воссоединения с соратниками его ждала лишь жестокая насмешка судьбы. И теперь, вероятно, его душа осталась здесь, присоединившись к сонму других теней, бродящих по руинам города... Увы, таковы реалии в царстве безумия и смерти.

Сцена кровавой расправы над Кремером была настолько ужасающей, что у меня не осталось ни единого желания вступать в бой с этими извращенными тварями в человеческом облике. Разар, похоже, разделял мои чувства. Медленно, стараясь не привлекать лишнего внимания, мы начали отступать с освещенной улицы.

Желудок сводило от отвращения при виде того, как вурдалаки в мундирах вермахта с хрустом рвали плоть и поглощали останки Кремера. Когда-то я считал его заблудшей овцой, но точно не заслуживающей столь мерзкой участи. Смерть в бою, даже от рук других людей - это одно. Но быть разорванным на куски и съеденным нежитью - худшая из кар для любого из нас.

Наконец мы свернули за угол, выбравшись из круга освещения от фонарей. Переулок погрузился в успокаивающий мрак, скрыв от глаз жуткую пародию на пир. Лишь сдавленные хрипы и чавканье еще долго преследовали нас, постепенно затихая вдали.

Не сговариваясь, мы резко ускорили шаг, почти переходя на бег. В этот миг любые соображения осторожности потеряли всякий смысл. Мы просто рвались прочь из этого проклятого места как можно скорее. На моей памяти это был первый раз, когда я ощутил подобное всепоглощающее отвращение к Пирамиде.

Через некоторое время мы выбрались на хорошо знакомую территорию и бросились к лифту - единственному пути, связывающему уровни Пирамиды. Тяжело дыша, мы ввалились внутрь кабины. Разар судорожно нажал кнопку нашего этажа, и двери с ревом сомкнулись, отсекая улицу мертвецов.