Она протягивает мне изящную руку.

— Я Элира.

Я пытаюсь унять дрожь в руке, когда беру ее руку в свою, но только для того, чтобы она притянула меня в дружеские объятия.

— Спасибо тебе за то, что привнесла свет и смысл в жизнь моей пары, когда я не смогла. Я всегда буду благодарна.

Мои мышцы расслабляются, когда я обнимаю ее в ответ.

— Это я должна вечно благодарить его. А теперь и тебя, потому что я знаю, что он не будет один. Что у него есть кто-то, кто позаботится о нем.

Элира отпускает меня, снова прижимаясь к Каю.

— Может, он и большая скотина, но в глубине души он носит свое сердце нараспашку, — отвечает она, кладя руку ему на грудь, и он удерживает ее там.

Кай смотрит на нее сверху вниз, и все, что я вижу — это удовлетворение. Легкость в его теле, которой раньше не было. Мое сердце, кажется, готово выпрыгнуть из груди. Он действительно там, где хочет быть.… Он более чем счастлив.

Шорох отвлекает мое внимание от Кая и Элиры. Хрустят ветки, земля вибрирует от того, что кажется армией, марширующей по лесной подстилке.

— Эмма, тебе многое нужно знать, — голос моей матери достигает моих ушей сквозь приближающийся топот сотен шагов и громкий стук моего сердца в ушах.

Прежде чем я успеваю спросить ее, что именно мне нужно знать, из-за окружающих нас деревьев появляются тела мужчин и женщин. Сотни людей окружают нас, и все они смотрят на меня.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Эмма

Сохраняя невозмутимость, я смотрю в ответ, мой взгляд внимательно блуждает по ним. Сканируя каждого, я наблюдаю, как они приостанавливают свои движения, их плечи опускаются, что кажется облегчением.… Я не вижу врагов, смотрящих на меня. Только тепло и доброту.

Моя мама подходит и встает рядом со мной, ее рука касается моей, пока я перевожу взгляд с одного человека на другого. Постепенно мое дыхание выравнивается, а ноги расслабляются.

— Они застряли в промежутке, точно так же, как и ты.

— Что ты имеешь в виду?

Их так много, что невозможно по-настоящему разглядеть, сколько их здесь. Шок все еще мешает моему разуму осмыслить то, что мне говорят.

— Ты не мертва и не жива.

Прижимаясь головой к ее голове, я задерживаю дыхание.

— Море душ делает тело мертвым — подобно глубокому сну — сохраняя его в сохранности. Но оно не убивает душу. Оно заманивает ее в ловушку, удерживая силу и накапливая ее.

Мое лицо бледнеет, когда воздух, который я с трудом удерживала в легких, вырывается наружу.

— В ловушке?

Я перевожу взгляд на окружающих нас фейри, которые наблюдают за нами.

Затем, внезапно, в моей голове вспыхивает воспоминание о том, как Уиро заставил меня бросить мужчину-фейри в Море Душ в качестве демонстрации. И я никогда не забуду ни его лица, ни его имени — Винсент.

Я спросила, куда отправилась его душа, и с абсолютной ясностью все воспоминания нахлынули на меня.

— Они все были заперты здесь…

Вспоминая все тела, плавающие в Море Душ. Безжизненные, но в идеальном состоянии. Их там… так много.

Боковым зрением я вижу, как она кивает.

— Это также причина, по которой твоему отцу нужна твоя пара.

Моя голова быстро поворачивается к матери, глаза расширяются, когда мы встречаемся взглядами. Мое сердце тяжело давит, чувствуя, как оно опускается в низ живота, сильно скручиваясь, когда желчь обжигает горло.

— Откуда ты знаешь…

— Я наблюдала за тобой. Отсюда нет пределов тому, что я могу видеть. В конце концов, я была Богиней Света.

После этого она игриво ухмыляется, прежде чем взять мою руку в свою, проводя большим пальцем по костяшкам моих пальцев.

— Даже не подозревая об этом, ты спасла мир, пожертвовав собой ради любви. Твой принц — последнее, что было нужно Уиро. Он последний, кто остался в его роду.

Мои брови хмурятся, и комок беспокойства подкатывает к горлу. Меня сейчас нет рядом, чтобы защитить его. Я оставила его одного, и он не знает. Он понятия не имеет, зачем он понадобился моему отцу. Я проглатываю комок беспокойства и страха, ненавидя себя за то, что меня нет рядом с ним.

Ее рука указывает на всех фейри, стоящих вдоль леса.

— Все они виверны в той или иной степени. Будь то полный оборотень или наполовину, все они когда-то были избранными в своей родословной.

— Виверны… А не драконы? — я спрашиваю, потому что оба термина используются в Дейадруме, а железо, используемое против них, широко известно как Виверна.

Она только качает головой.

— Использование дракона стало хорошо известно из-за страха людей, не совсем понимающих разницу. Они знают только, что звери из их сказок на ночь похожи на виверн-оборотней, которые раньше процветали в Дейадруме. И вот, это осталось в памяти каждого рассказчика и горожан как драконья родословная.