Как бы то ни было, к вечеру второго дня мы добрались до Террачины, в общей сложности пройдя за два дня два десятка лиг. Террачина была первым городом, практически не затронутым войной. Хотя город, раскинувшийся на равнине, располагался достаточно близко к землям самнитов, от которых Сулла не оставил камня на камне.

Весь следующий мы день ехали под моросящим дождем, сделали привал в Трифане, а ночью приблизились к Капуе.

— В город не будем заезжать, — коротко и довольно резко обозначил грек.

— Почему?

— Потому что будут проблемы. Там еще достаточно сторонников Мария, просто сейчас они затаились и не поднимают голов.

У меня вопросов не возникло. Мы остановились в очередной каупоне в полулиге от города, в котором всего через несколько лет начнется крупнейшее восстание рабов. И впервые столкнулись с такой тишиной — никто не терзал струны или какую-нибудь дудку. Хозяин встретил нас отнюдь не с распростертыми объятиями, с явным презрением посмотрев на мою солдатскую форму.

— Мест нет, — категорично отрезал он.

Сулланцев здесь явно не любили. И от расправы со мной здесь и сейчас многих удерживал лишь страх. Сулла проскрипциями четко обозначил, что на пролитую во время террора Мария кровь он ответит своим террором.

Исаак подошел к хозяину и что-то зашептал ему на ухо. Тот внимательно слушал. Потом Исаак достал монету, положил перед хозяином, но тот покачал головой и не стал брать деньги. Я уже думал, что нам придется искать другое место для ночёвки, но хозяин, прокашлявшись в кулак, сказал:

— Можете остаться до рассвета. Есть будете наверху, жить будете в одной комнате на троих. Лошадей я покормлю и подготовлю.

Исаак удовлетворенно кивнул — и снова, как по щелчку, ушёл в себя. Странные у меня всё же спутники.

— Что он ему сказал? — спросил я тогда грека.

— Прости, тебя это не касается, — впервые за время нашей поездки грек не ответил на мой прямой вопрос.

В конуре, которую нам выделили, у нас наконец завязался разговор. Вернее, его навязал я, чтобы выпытать хоть чуточку больше информации о Помпеях.

— На кого ты работаешь? — в лоб спросил я.

— Ждал, когда ты спросишь, — усмехнулся грек. — У меня нет господина. Но я работаю на одного римского офицера, сторонника Суллы, который знает, кто из солдат не прочь сдать полученные земли на длительный срок.

— Имя, выходит, не назовешь, и спрашивать не буду.

— Ты догадливый, Квинт.

Исаак, слышавший наш разговор, только хмыкнул.

— И вы не из Помпей? — я не обратил внимание на укол.

Разговорчивостью Паримеда я тоже особо не обольщался. Выставить себя идиотом не боялся тем более. А вот информация мне была нужна позарез. Очень сложно маневрировать, когда толком ничего не знаешь.

— Сейчас из Помпей, завтра — из Капуи… мы люди мира, — расплывчато ответил грек. — Мы не сулланцы и не марийцы.

А я вспомнил, в какой затрапезной каупоне они назначили встречу бедняге Квинту.

— Мы республиканцы и римляне, — добавил Исаак и отвернулся к стенке, укладываясь спать.

— Я тебе так скажу, Квинт… — грек заглянул в чашу с вином, которую не преминул прихватить в комнату. — Мы те, кому можно поверить, ведь мы никому ничего не обещали.

— А кто обещал?

— Кто обещал, далеко не все обещания выполнил, — вкрадчиво улыбнулся Паримед. — Ты ведь не просто так хочешь избавиться от земли?

Я покачал головой.

— На то есть свои причины. Они связаны не с моими желаниями, — я сразу дал понять, что не намерен никого критиковать.

Рим-то, может, и древний, а, как я уже понял, люди во все времена одинаковые. Не исключаю, что грек хочет меня разговорить — и, как только я сболтну лишнее или проявлю недовольство… на следующий день Паримед и Исаак скажут, что ликвидировали злостного противника нынешнего режима. Проходили, а даже если это не так, самому себе яму копать точно не стоит.

Но выходить из интересного разговора я тоже не собирался.

— Ну, Квинт, это тебе повезло, что твой кусок — в Помпеях, и его можно так сдать в аренду, что не только тебе, но и внукам хватит, — продолжил грек. — А ведь есть те, кто получил землю в той же Капуе, где соседи точат на тебя ножи, — произнёс Паримед, и фраза его не была такой уж иносказательной. — Никто не захочет тянуть каждый день до заката с мыслью, что в любой момент тебе воткнут кинжал в ребра. Не для того они воевали.